Приказ обсуждению не подлежит

Нестеров Михаил Петрович

Генерал открыл дверцу и медленно ступил на асфальт. Подошел к дверце переднего пассажира и склонился над ней. Он не уловил на себе взгляд Марты Зельман, он даже не смотрел в глубь салона. Он наверняка знал, что глаза женщины не смеют оторваться от его бесстрастного и тем самым пугающего облика. То, что она видела сейчас, было прямым продолжением того, на что она смотрела получасом раньше. Она окунулась в реальный триллер, и напряжение в ней продолжало нарастать с невероятной быстротой. Сейчас она обжиралась адреналином, не поспевая сглатывать. Внутри нее развивался инородный организм, распирая грудь, и страх стать задушенной им брал за горло.

Кондиция. Полная кондиция.

Борович не стал спрашивать, как прошло мероприятие, такой вопрос носил бы явные признаки сомнения. Он не просто уверен в успехе, он лениво уверен в нем. И все же одно слово в вопросительной форме прозвучало:

— Оружие?..

— Скинули по пути, товарищ генерал.

Все шло по плану. Товарищ генерал — это запланированное обращение. Оно снимало всякую обязанность представиться. Оно не указывало на Боровича как на небожителя, но на того, кто охраняет покой нежившихся под мягкими солнечными лучами правителей. Продолжение. В этом обращении звучало продолжение и рисовало образ парадной лестницы, окутанной облаками.

Не сразу, но Марта разберется с этим вопросом.

Борович медленно пошел вдоль шоссе, краем уха уловил приказной тон:

— Иди за ним.

«Иди за Ним», — внес коррективы генерал.

Когда Марта поравнялась с «Ним», специалист в области международного сотрудничества, глядя на раскидистые деревья, продекламировал Лоуренса на неплохом английском:

I never saw a wild thing

sorry for itself.

A small bird will drop frozen dead from a bough

without ever having felt sorry for itself.

<Я не встречал в природе жалости к себе.

Любая птаха, коли с древа упадет,

Закоченев от стужи,

Не испытает жалости к себе.>

— Сколько безвинных тварей гибнет вокруг, — продолжал он на русском, — а мы даже не замечаем этого.

Смерть одного человека — трагедия, смерть тысяч — статистика. Цинизм, скажете вы? Нет, — Борович покачал головой, — голая реальность. На ваших глазах произошла трагедия, давайте не допустим статистики.

И только сейчас посмотрел на немку.

— Где моя дочь? — хриплым голосом спросила Марта.

— На ветке, — коротко ответил генерал. — Мне жаль, если мои люди напугали вас. Не надо бояться. Нужно работать, и страх пройдет. Я работаю не на страховую компанию, потому не могу дать никаких гарантий относительно Каролины. Вы тесно сотрудничаете со страховыми компаниями и знаете специфику их работы. Все зависит от вас, о вашем благоразумии говорить бесполезно, верно?

Борович пнул камушек и остановился. Повернувшись к Марте, убрал руки за спину. Он ждал вопроса немки, и тот не заставил себя ждать.

— Что я должна сделать?

— Хороший вопрос. Я внесу коррективы: вы должны сделать. Вы готовитесь к силовой акции в одной восточной стране на территории нашей страны. Обеспечение — наше, отход — наш, ваша задача — конечная: ликвидировать двух человек.

— Почему я? — Марта поправилась:

— Почему мы?

— Вы оказались в нужном месте в нужное время.

К тому же у вас такая красивая дочь.

— Где она? — повторила немка.

— Не здесь. Далеко отсюда. О ней есть кому позаботиться: мои люди плюс ваш бывший муж. Завтра к ним присоединится один очень нехороший человек. Примкнет, я бы сказал. Нет — он бы так сказал. Он любит специфические термины: примкнул, приник, придавил спуск. Я запретил ему говорить с вами на любые темы. Он что-то говорил вам, спрашивал? Вы поняли, о ком речь? Отвечайте!

— Нет.

— Значит, он не нарушил приказ. Он исполнительный малый. У нас мало времени. Вы должны сделать следующее…

Александр Борович намеренно открыл подробности операции «Циркуль». Это тоже своего рода давление.

Это лишний груз к ногам тонущей жертвы. И чтобы жертва не захлебнулась, Борович ослабил давление. Сделал это в грубой форме, словно мысленно насиловал немку.

— Когда сделаете свою работу и заберете заложников, можете разевать пасть на всю ширину. Вы скованы цепью с двумя военными ведомствами — попробуйте хотя бы дернуться, не говоря «порвать». Это вас порвут на части. Уже сейчас, вот на этом самом месте, начинайте подыскивать знакомого, который в составе делегации бундесвера отправится в Москву. Я знаю, у вас хорошие связи с «верхушкой» бундесвера. Вы беспрепятственно пользуетесь транспортом и услугами на военных базах.

Я ничего не напутал, госпожа Зельман?

Он ничего не напутал. Марту он обработал ювелирно, не сказав ни единого лишнего слова. В каждом слове, в каждом жесте чувствовался профессионализм. Казалось, он только и делал, что проводил такие мероприятия. То тут, то там звучали ответы: «Оружие скинули по пути, товарищ генерал».

— Еще одна вещь. Мне нужен ваш контакт с похитителями Яна Баника. — Генерал пресек попытку Марты задать встречный вопрос. — Вы работаете на меня, а я немного поработаю на вас. Когда вы сделает свою работу, у вас уже не будет проблемы по имени Ян Баник.

Даю слово.

Когда они возвращались к машине, ноги Марты подкосились, и она едва не упала. Борович вовремя поддержал ее за руку.., не сказав ни слова. Словесный лимит он исчерпал минуту назад.

«Не вздумайте… Любое ваше слово…» Почти всегда за этим стоит слабость, неуверенность. Генерал выдержал жесткий дух беседы до конца.

Глава 8. ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ

29

Латакия, Сирия, 18 апреля 2004 года, воскресенье

Только вчера Сергей Марковцев отчетливо видел свою группу напротив «Магриба»… Он изучил расписание автобусов 19-го и 31-го маршрутов. Получалось, что 19-й подъезжал к остановке точно по графику — в 23.30.

За три дня наблюдений погрешность составила всего две-три минуты. То, что нужно. Это прикрытие, «кит», за которым «уазик» с боевиками подойдет к металлической коробке и укроется за ней. Ни один из трех часовых не дернется. А 31-й останавливался на десять минут позже.