Прикажите мне, принцесса
Шрифт:
— Взять ее.
Родной мягкий голос. Злой сухой приказ.
На площадке между третьим и четвертым этажом Софию крепко схватили под руки. Она даже не сразу поняла, кто это сделал.
Гвардейцы. Они стояли на каждой площадке, замерев в безмолвном карауле, так что никто не обращал внимания. И теперь двое из них сжимали ее руки в тисках и тащили прочь от ступенек, в тень, к сумрачным зарослям, таким удобным, чтобы оставаться там незамеченным.
Незамеченной.
Потому что приказ «взять!» отдала женщина. Та, которая некогда произвела Софию на свет, но уже не была ее матерью.
Королева Вистария вышла из тени
Глава 12
На этот раз застенки предстали с другой стороны решетки.
Застенки… стенки… стены… В подземелье под горой разве есть стены? Это же сплошной каменный мешок. Но в соседних отсеках, за теми самыми стенами, томится еще кто-то… а Софии выделили одиночное помещение… Решетка… пустота… Какая забавная решетка…
Мысли путались, и временами Софии казалось, что она сходит с ума. Как сейчас — она захихикала, глядя на решетку, но вовремя хлопнула себя по губам, сообразив, что это начало истерики. В прошлый раз, когда она здесь была, ей не было и на сотую долю так страшно, как теперь. В прошлый раз она и не догадывалась, как здесь на самом деле холодно, какой колючей может быть равнодушная полутьма, как сильно чад от факела может разъедать глаза, как зловеще может блестеть тонкая струйка воды, стекающая по стене в углу. И какой ужас здесь можно испытать.
Который час? Интересно, закончился ли бал? Вряд ли — он должен продлиться до глубокой ночи. Здесь не было часов. Не было и тюремщиков. Королева лично сопроводила гвардейцев, тащащих Софию, до самого подземелья — правда, уже по другой лестнице. После чего приказала: «Оставьте ее здесь до моего возвращения!» и ушла. Больше в камеру никто не заглядывал.
В тонком форменном платье София уже продрогла так, что ее била крупная дрожь. А может, это была дрожь безысходности. Связной вадрит отобрали при обыске, перед тем, как втолкнуть в клетку и закрыть решетку — она успела активировать красную треть кольца, но в следующую минуту амулет сорвали с шеи и ловко отключили. Вистария обронила что-то о Л’Аррадоне и приказала кому-то из гвардейцев его отыскать. Но этот короткий разговор прошел мимо Софии. Она была ослеплена и оглушена наползающим ужасом.
Когда теперь ее хватятся? И что здесь успеют с ней сделать до этого момента?
София сползла на пол по сырой холодной стене и разрыдалась. И в эту минуту загремел замок отсека.
Послышались голоса.
— Постойте пока снаружи, я позову… Нет, приведите, Парден, скажите, что это важно! Л’Аррадон нужен мне немедленно. Не беспокойтесь, она не опасна.
Вистария договаривала на ходу. Голос был одновременно знакомый и чужой. А потом дверь захлопнулась, и София услышала перестук каблуков. Неторопливые уверенные шаги.
— Значит, вот кто мутил мне здесь воду, — сказала Вистария, подойдя к решетке вплотную. — Как давно ты при дворе и кто твои сообщники, София?
Та вскочила. Значит, мать, узнав ее, даже не задумалась, кого видит перед собой? Значит, Вистарии давно плевать на погибшую дочь как на личность, как на собственного ребенка? Ее волнует только человек, тревожащий покой Теневой Охраны… или что там королева имела в виду, говоря «мутишь воду».
— Мама… — прошептала София, впиваясь взглядом в знакомое лицо. Так близко… Всего пара новых морщин… И ни капли прежней доброты.
Вистария подняла руку.
— Кто
— Ты знала о Феретти… — констатировала София. — Но, мама… Почему…
Она даже осеклась, не в силах высказать все, что чувствовала. Почему ты так поступаешь со мной? Почему ты на стороне Кервелина? Почему в тебе не осталось ничего от той Вистарии, которую все знали десять лет назад? Что с тобой?
— Мне молча смотреть, как кто-то подрывает основы королевской власти? — вскинула тонкие брови Вистария. — Мой долг — вовремя пресекать угрозы… А теперь говори, зачем ты здесь и кто еще тебе помогал!
Бесполезно. Не было даже призрачного шанса до нее достучаться. София вздохнула и промолчала, глядя в пол. Но долго молчать Вистария не позволила.
— Не трать мое время. Или ты сейчас же рассказываешь, что ты делаешь при дворе, кто твои сообщники и в чем заключается ваш план, или я прикажу тебя пытать, — нетерпеливо бросила она. В голосе ее чувствовалась только досада на то, что преступница не желает сотрудничать. София подняла голову.
— Мама?..
В лице Вистарии не дрогнул ни один мускул. Никакой жалости, но и никакого удивления. Она явно знала, что в камере перед ней — родная дочь, и помнила все, что касалось Софии, но воспринимала это знание отстраненно и безэмоционально, как сухие факты из книги о давно минувших временах. Что-то было не так.
Снова загремела дверь, в отсек вошел еще один гвардеец, Вистария отвернулась от решетки, начала что-то говорить… София не слышала. Ее снова охватил холодный ужас. И от того, что произошло с ее матерью, и от того, что могло ожидать ее саму.
***
Элейн не подозревала, что торжественный вечер прибытия принцессы Дорры и анаростийской делегации окажется таким веселым. Не считая собственно встречи — там ритуал был расписан до мелочей. Но позже, когда начался банкет, а за ним бал… Элейн изрядно позабавила реакция людей на нее.
Подпорченная репутация оказалась неиссякаемым источником поводов для смеха. Не успела Элейн сесть в отведенном для фрейлин месте за столом, как ее схватил за руку сын графа Паорота и предложил встретиться «часиков в двенадцать в верхнем зимнем саду». В конце ужина, когда столы по мановению вадритов магов из обслуги сдвинулись к стенам, а гости смогли пройтись по залу, поговорить и даже немного потанцевать, разогреваясь, под ненавязчивые аккорды с галереи, она заметила, как перешептываются при виде нее недавно представленные ко двору дочери некоторых знакомых вельмож. Услышала даже четкое «Распутница!» за спиной. Будь она на самом деле Эллин Тамеан, это могло бы серьезно выбить из колеи. Но Эллин была всего лишь маской, из-под которой можно было всласть похихикать над предрассудками. И помечтать, с чего начать их искоренение.
…Оркестр спустился с галерей и занял место на помосте у стены, маги с вадритами в очередной раз сменили убранство, перестроив зал под бальный. Свечи в люстрах вспыхнули ярче. Послышались первые ноты мелодии, Анеррис, выполнявший роль распорядителя на балу, принялся что-то говорить…
Внезапно Элейн вздрогнула. Кожу в вырезе платья под кружевной накидкой обожгло болью. Она отдернула край серовато-фиолетовой ажурной ткани.
Связной вадрит на цепочке мерцал красной третью. И нагревался, обжигая кожу. Похоже, нагревающиеся вадриты — это страсть Эреола… так. Кто-то в беде!