Прикладная венерология
Шрифт:
– Я прохожу, мама, – ответил сын, с тихой гордостью отличника-медалиста. – А если бы и не проходил, то поступил бы где-нибудь не в Москве, но на стомфак все равно бы не пошел. Не мое это.
– Поступай, как знаешь, – сдался отец, – но учти, что обратной дороги у тебя не будет. Когда-то можно было переходить с одного факультета на другой и менять специальности, как перчатки, но эту вольницу давно пресекли. Сейчас все строго регламентировано. Поступил на лечфак – навсегда расстался со стоматологией!
«Не связывайся, Миша, со стоматологией, будь она трижды неладна, – советовал дедушка Сережа. – Выбери себе чистую умственную специальность вместо того, чтобы ковыряться в вонючих ртах. Посмотри на меня – голова у меня варит хорошо, силы тоже есть, только остеохондроз немного досаждает. Но если бы я был эндокринологом или гастроэнтерологом, то преспокойно продолжал бы работать до сих пор, а не маялся от скуки дома. Да и вообще такое ощущение, будто всю жизнь у станка простоял… Вспомнить нечего, одни зубы, зубы, зубы… Так что подумай хорошо, Миша. Семь раз отмерь, а потом решай».
Дедушкины слова гармонично накладывались на первые детские впечатления, которые обладают стойкостью былинных богатырей. Когда Мише стукнуло шесть лет, мама сделала ему подарок, о котором он давно мечтал – показала ему поликлинику, в которой она с мужем работали. Родительская работа представлялась ребенку чем-то сказочно-волшебным и радостно-приятным. Иначе и быть не могло, ведь у него такие замечательные мама и папа…
Знакомство началось с зуботехнической лаборатории, в которой трудилась мама. Ничего волшебного здесь не оказалось. За скучными столами сидели скучные дядьки и тетки и делали какую-то скучную работу. Что-то шумело, что-то стучало, пахло чем-то неприятным. Не дослушав маминых объяснений, Миша потянул ее за руку к выходу – пойдем к папе!
У папы оказалось еще хуже. В длинном коридоре сидели и стояли хмурые взрослые люди, похожие на злодеев из сказки.
– Мама, почему они такие злые? – испугался Миша.
– Они добрые, Мишенька, – успокоила мама. – Просто у них зубы болят. Вот папа с коллегами их полечит, и они станут добрыми.
Миша ускорил шаг. Ему захотелось как можно скорее увидеть превращение злых людей в добрых. Это же чудо, настоящее чудо. Но реальность снова разочаровала. В кабинете, который отец делил с другим врачом, лежали на странных креслах люди с перекошенными лицами, а врачи засовывали им в открытые рты какие-то железки. По глазам пациентов было видно, что им это не нравится, а когда тот, с которым занимался отец, сплюнул в плевательницу кровью, Миша заорал во всю мочь и выскочил в коридор. Пережитый шок пришлось купировать мороженым и впоследствии, когда дело дошло до лечения своих собственных зубов, Мишу можно было затащить в стоматологическое кресло только обещанием мороженого в дозе «сколько влезет». И ничего так влезало – по четыре порции за раз. Мама озабоченно хмурилась, но поделать ничего не могла, ведь обещания нужно выполнять. Только просила не торопиться и не заглатывать лакомство большими кусками.
Короче говоря, у Михаила Владиславовича Зубкова отношения со стоматологией не сложились с детства. Да и сам отец, беззаветно преданный своему делу, частенько называл свою работу «каторжной». Дважды на Мишиной памяти пациенты до крови прокусывали отцу пальцы. После каждого случая отец в течение полугода ходил смурной, регулярно сдавал анализы и спал на диване в гостиной. Мише было его жаль – ну что за люди такие? Кусаются, будто собаки! А пару лет назад Миша увидел, как отец украдкой пристально рассматривает растопыренные пальцы рук – уж не дрожат ли они, как у покойного деда? Нет уж, простите пожалуйста, дорогие родители, но не тянет вашего сына и наследника к стоматологии, несмотря на все плюшки и пряники. Не на ней одной белый свет клином сошелся и вообще…
И вообще Михаил Владиславович привык с малолетства жить своим умом, не прислушиваясь к посторонним советам. Даже если люди советуют от чистого сердца и искренне желают тебе добра, как, например, родители, то все равно их советы не могут считаться руководством к действию, ведь они смотрят на все со своих пеньков и руководствуются своими предпочтениями. Нет уж, с собственного пенька видно лучше, то есть – правильнее. В восьмом классе Миша точно решил, что он непременно станет врачом, потому что это очень хорошая профессия, и никогда не станет стоматологом, потому что есть профессии и получше. Неясно какие именно, но есть, в этом Михаил был твердо уверен. И сколько бы ни сокрушались родители – ну какая муха тебя укусила, сынок? – нужно настоять на своем. Потому что твоя жизнь – это твоя личная собственная жизнь, единственная и неповторимая. И как ты проживешь эту жизнь, зависит только от тебя самого.
С выбором специальности Михаил не спешил. Сначала надо поступить на лечфак и проучиться года три, если не четыре, а уже затем можно определяться, выбирать специальность себе по душе. До получения диплома можно менять свое мнение сколько угодно раз, но к моменту получения нужно определиться окончательно, чтобы поступать в клиническую ординатуру по нужному профилю. Отец прав, когда говорит, что в наше время нельзя менять специальности, как перчатки. Оно и правильно, специальность нужно выбирать, как и жену – один раз и на всю жизнь. Михаил давно решил, что на враче он жениться не станет, ни за какие коврижки. Иначе это получится не жизнь, а черт знает что, полное погружение в медицину. Взять, хотя бы, отца с матерью, которые и дома, и во время отпуска, говорят только о работе и рабочих проблемах. С одной стороны, вроде это и хорошо, ведь приятно работать вместе с близким человеком и постоянно чувствовать его поддержку. С другой же стороны жизнь не замыкается на одной лишь работе. Как говорил дедушка Сережа: «не живи для того, чтобы работать, Мишенька, работай для того, чтобы жить». Своим куцым детским умом Миша не мог понять всей мудрости дедушкиного наставления, но сердце подсказывало ему, что дедушка прав.
Большинство родительских знакомых имели отношение к миру стоматологии – одни лечили, другие изготовляли протезы, третьи торговали оборудованием и расходными материалами. Новость о том, что единственный сын Владислава Сергеевича и Ирины Михайловны поступил на лечфак Московского государственного медико-стоматологического университета, широко известного под неофициальным названием «третий мед», была воспринята знакомыми примерно так же, как воспринимается известие о чьей-то неопасной, но неприятной болезни – со сдержанным сочувствием. Михаил однажды услышал, как мамина подруга сказала маме: «Я тебя понимаю, Ирусик, но лечфак это все же не Лестех». Он запомнил это выражение и начал использовать его как щит против родительских укоров, которые время от времени приходилось выслушивать в прямой или завуалированной форме. Например, засядет он готовиться к экзамену по анатомии, разложит на столе в раскрытом виде все тома синельниковского атласа, [3] а отец мимоходом обронит, что на стомфаке анатомию изучают в сокращенном виде. Или же скажет сын в сердцах, что учеба его утомила, а мать напомнит, что на стомфаке учатся на год меньше. Только отцовский однокурсник дядя Игорь, доцент кафедры ортопедической стоматологии Университета Дружбы народов, неожиданно одобрил выбор Михаила.
3
Атлас анатомии человека профессора Р. Д. Синельникова.
– А Миша-то у вас молодец, – сказал он родителям в присутствие Михаила. – С дальним прицелом парень. Настоящую карьеру в медицине можно сделать только с лечфаковским дипломом.
Родители на похвалу отреагировали кисло, потому что в роду Зубковых карьеристов никогда не было. В рядовых всю жизнь оставаться не стоит, но и высоко забираться тоже не следует, потому что чем выше заберешься, тем больнее падать.
– Заведование отделением – это идеальный уровень, – говорил отец. – Я, как заведующий, могу следить за всем, что происходит в моем отделении и поддерживать в нем порядок. А главный врач уже не может уследить за всем учреждением, ему приходится полагаться на заведующих, среди которых попадаются разные люди… Очень мне нужно отвечать за чужие ошибки? Нет уж, увольте!
Иногда отец объяснял свое нежелание подниматься выше заведующего отделением иначе.
– Заведование позволяет сохранять навыки и клиентуру. А у главного врача нет возможности работать с пациентами. Навыки быстро утрачиваются, клиентуры нет, так что в случае снятия с должности человек остается у разбитого корыта. В нашей поликлинике, к слову будь сказано, на моей памяти четыре главных врача сменилось, и всех «ушли» по-плохому…
По этому вопросу Михаил был полностью согласен с отцом. Отвечать нужно только за собственные ошибки, а клиентура – это самое ценное, что может быть у врача.