Прикладное терраформирование
Шрифт:
Они прошли холл на входе, поднялись на несколько ступенек по короткой лестнице, и холл плавно перетек во второй, отделенный от входного лишь этими ступеньками да небольшими перилами. Кругом стояли столики, в самых неожиданных местах — диваны, иногда полностью перегораживая проход.
Сергей Валентинович решил доказать, что он “просто Сергей”, и, несмотря на возраст, перепрыгнул через один такой диван, удачно приземлившись на подушку, валяющуюся прямо на полу. И только теперь Данила понял, что его куратор ходит босиком, одетый лишь в какие-то легкомысленные белые носочки с крохотными синими цветочками по бокам. Только эти незабудки и выдавали цену этих носков — компания F-M-N (forget-me-not) считалась самым дорогим
Подушек на полу валялось немало. Легко предположить, что здесь предпочитали больше валяться, чем сидеть за столиками. А может — подушки являлись лишь декоративным элементом, призванным еще раз подчеркнуть независимость мышления и демократичность компании.
Тогда жаль. Данила любил работать, валяясь на диване.
Он понял, почему не увидел никого на улице, ни на входе. Второй холл занимал оставшуюся часть первого этажа здания, и доходил до противоположной стены, вернее окна, поднимающегося высоко вверх. Справа и слева от этого большого холла, в совокупности занимающего весь первый этаж и лишь условно разделенного на две неравные части шли балкончики — на два этажа вверх. За ними были видны кабинеты, или переговорные, или лаборатории. После бардака в холле Данила не брался гадать. А перед огромным окном, выходящим на Енисей, висел пленочный экран, сейчас развернутый на всю катушку, и ненамного уступающий размерами окну.
Перед экраном, похоже, собралось человек двести, похоже, все сотрудники компании, в которую он вроде как приехал собеседоваться. На экране вещал секретарь ООН по вопросам ближнего космоса.
Сидящий в последних рядах на широком кресле мужчина слегка повернул голову и произнес негромко в сторону скорее Сергея, чем Данилы:
— Уже закончил треп, вроде как переходит к сути.
— Год назад под эгидой Агентства по терраформированию Марса на поверхность планеты высадилась пилотируемая экспедиция из трех человек. Первой и основной их задачей являлось провести анализы, которые позволят нам принять решение о начале второго этапа терраформирования. Вплоть до сегодняшнего момента мы не могли, не имели права позволить частным компаниям и общественным институтам, не входящим в юрисдикцию Агентства, начать посылать на Марс людей…
Секретарь сделал театральную паузу, отпив из граненого стакана глоток воды. Камера столь же театрально “наехала” на лицо секретаря. Оператор, видимо, тоже осознал важность момента, и теперь каждая пора, каждая неровность на коже старика занимала огромную поверхность здешнего экрана.
— Все последние годы мы анализировали, насколько стабилизируется атмосфера, поверхность, ядро планеты после длительной бомбардировки астероидами. В этот год комиссия собиралась уже ежемесячно. Были разработаны четкие критерии, выполнив которые, мы могли дать такое разрешение. И я хочу с удовлетворением, я бы даже сказал — с удовольствием, сказать, что сегодня комиссия сочла возможным такое разрешение дать.
Холл взорвался. Те немногие, кто сидел на полу или на диванах, повскакивали с мест. Кто-то вспрыгнул соседу на спину и решил поиграть в коняшек. Двое мужчин (мужчин, дернулся Данила) неподалеку откровенно целовались. Впрочем, также неподалеку два парня пытались под шумок зацеловать одну из немногочисленных девушек. Хотя пока что она успешно отбивалась, не поддаваясь на выкрики на тему того, что это самое важное событие в ее жизни.
Секретарь на экране молчал, словно чувствовал, что происходит в этом здании. Он произнес последнюю фразу ровно тогда, когда шум в холле начал стихать, словно зная, давным-давно просчитав, предсказав, сколько
— Сезон открыт, господа. Все, кто получил лицензии, могут приступать.
Мужчина в кресле, наверное, единственный, кто так и остался сидеть.
Он лишь пожал плечами, и, обернувшись теперь уже полностью в сторону Данилы и Сергея, произнес:
— Чему, собственно, так радоваться? Мы уже работаем на Марсе. Вывозить туда людей — только кидать деньги на ветер. Вы, стало быть, Данила?
Юноша слегка замешкался, не успев адаптироваться к быстрой смене впечатлений. Только что все кричали, прыгали, да прыгают до сих пор, а здесь, похоже, его работодатель задает первый вопрос на собеседовании.
Он кивнул.
Следующий вопрос был мало похож на тот, к которым Данила готовился:
— Вы сразу останетесь или Вам надо вернуться в Москву, собрать вещи?
Данила, слегка ошарашенный, сумел лишь спросить в ответ:
— А Вы разве не хотите со мной поговорить, понять, насколько я вам подхожу?
Мужчина пожал плечами, отвернувшись в сторону экрана, где сейчас крутилась реклама “Орбитальных заводов…”. После паузы ответил:
— Родились, выросли, закончили. С отличием закончили, кстати. Патент на нано-шлифовщик, патент на комплекс нано-разведки. Совместный патент на пробы для астероидной георазведки. Мы даже знаем, кто своровал у вас патент на глубинную георазведку с помощью тех же нанитов. Скажите, что мы можем про вас не знать? Или поставим вопрос иначе, спросим о главном: разве вы бы приехали сюда, если бы не хотели с нами работать?
— А условия? — робко, но внутренне отчаянно спросил Данила.
— Как у всех, — равнодушно ответил мужчина. — Вы будете сто восьмидесятым, и, наверное, последним новым сотрудником. Хлеб, вода, много работы. И полпроцента от прибыли компании. Если мы ее когда-нибудь дождемся. У всех так. Кроме меня. У меня — десять процентов. Но кроме этого, здесь полный коммунизм, насколько он может существовать во враждебном империалистическом окружении.
Сергей и мужчина, одновременно, усмехнулись.
— Вплоть до того, что вот завтра будет обещанное голосование, на котором, несмотря на все мои возражения, они решат все-таки отправить себя на Марс. Безумная и ненужная трата денег.
— А время подумать? — уже сдаваясь, спросил Данила.
— Ну, конечно, — кивнул мужчина. — До прений и голосования. Вы же не хотите, чтобы ваш голос пропал?
Глава 2. Т: минус 17. 2049 год н. э. Одиночка
При том, что голосование должно было начаться следующим утром, слишком много времени “на подумать” Даниле не дали. Да, собственно, думать было особо не о чем. В упомянутых ста восьмидесяти сотрудниках компании светились звезды мировой величины. Где-то тут, у берега Енисея, находился лауреат нобелевки по биологии. Где-то среди тех, кто прыгал от радости под телевизором после объявления новости, был нано-механик, по чьим книгам Данила учился в институте.
Где-то, может быть в соседних квартирах, спали лучшие умы современности, отобранные для работы в этой компании, согласившиеся работать в этой компании, и, что главное — пригласившие его к ним присоединиться.
Есть предложения, от которых нельзя отказаться.
Так что разговор был тяжелый.
Он начался глубоко за полночь по местному, но в Москве было не так уж и поздно. Данила в последний раз пытался уговорить свою подругу приехать сюда, в Сибирь. Или, хотя бы, дождаться его там, сколько бы времени это не потребовало. Или подумать еще раз. Он даже не знал, совсем не знал, что, собственно, он может ей еще предложить. Она родилась в Москве, и все отъезды в “глубинку” лишний раз доказывали ей, что жизнь за пределами этого города заканчивается.