Приключение в Камберуэлле
Шрифт:
Надо мной стоял Шерлок Холмс. По обыкновению, он был опрятен, как кот. Он смотрел на меня.
– Уже десять минут шестого, – сказал он, – и мне показалось, что лучше разбудить вас. А, Лестрейд, – продолжал он, услышав стук в дверь. – Полагаю, и все остальные с вами. Прошу вас, входите.
Едва я успел спрыгнуть с кровати, как в комнату вошла мисс Дейл, а за ней – доктор Гриффин, юный Эйнзворт и, к моему изумлению, священник.
– Послушайте, мистер Холмс, – громко заговорила Долориз Дейл, при этом ее глаза сверкали от гнева. – Бессовестно
– Поверьте мне, это не прихоть. Я хочу объяснить, как покойный мистер Трелони был хладнокровно убит.
– Вот как? Убит? – выпалил доктор Гриффин. – В таком случае инспектору Лестрейду будет интересно послушать вас. Но метод…
– …был дьявольски прост в своей простоте. Доктор Уотсон был достаточно проницателен, чтобы привлечь к нему мое внимание. Нет, Уотсон, ни слова! Мистер Эпли дал нам ключ к разгадке, когда сказал, что если бы он занялся врачебной практикой, то мог бы по рассеянности удалить у здорового пациента желчный камень. Но он сказал не только это. Он заявил, что первым делом дал бы пациенту хлороформ. Слово, которое навело меня на размышления, было хлороформ.
– Хлороформ! – довольно громким голосом повторил доктор Гриффин.
– Именно. Убийца вполне мог вспомнить о нем, поскольку только в прошлом году в Олд-Бейли в ходе знаменитого судебного процесса об убийстве миссис Аделаида Бартлет была освобождена от обвинения в отравлении своего мужа. Она ввела ему в горло жидкий хлороформ в то время, как он спал.
– Но, черт возьми! Трелони не глотал никакого хлороформа!
– Разумеется, нет. Но допустим, доктор Гриффин, я бы взял большой кусок ваты, пропитанный хлороформом, и приложил его ко рту и ноздрям старика, который глубоко спал, и держал бы вату минут двадцать. Что бы произошло?
– Он бы умер. Но вы не смогли бы этого сделать, не оставив следов!
– Ага, замечательно! Каких следов?
– Хлороформ обжигает кожу и оставляет на ней волдыри. На коже остались бы ожоги, пусть и очень маленькие.
Холмс протянул руку к столику с мраморным верхом.
– Теперь допустим, доктор Гриффин, – сказал он, беря баночку с вазелином, – я бы первым делом нанес на лицо жертвы тонкий слой вот такой мази. Остались бы следы после этого?
– Нет!
– Ваши познания в медицине несомненно превосходят мои. Хлороформ летуч; он испаряется и быстро исчезает из крови. Отложите вскрытие почти на два дня, как и было сделано, и не останется никаких следов.
– Не торопитесь, мистер Шерлок Холмс! Есть еще…
– Есть еще незначительная, весьма незначительная возможность того, что запах хлороформа будет обнаружен либо в комнате умершего, либо при вскрытии. Но в этих случаях он растворился бы в сильном запахе лекарств и мазей. При вскрытии он тоже был бы неуловим по причине того, что сэр Леополд Харпер страдал сильным насморком.
Рыжая борода доктора Гриффина еще более оттенила бледность,
– О Господи, да так оно и есть!
– А теперь спросим себя, как это сделал бы священник: cui bono? Кому выгодно это подлое злодеяние?
Я обратил внимание на то, что Лестрейд шагнул к доктору.
– Поосторожнее, черт возьми! – рявкнул Гриффин.
Холмс поставил на место баночку с мазью и взял тяжелые золотые часы умершего, которые, казалось, тикали еще громче.
– Я бы хотел привлечь ваше внимание к этим золотым часам с крышкой. Вчера вечером в десять я завел их. Сейчас, как вы видите, двадцать минут шестого.
– И что с того? – громко спросила мисс Дейл.
– Именно в это время, если вы вспомните, священник заводил эти же самые часы в то утро, когда вы нашли вашего дядюшку мертвым. Хотя то, что я буду делать, возможно, вам не понравится, прошу вас все же послушать.
Холмс принялся медленно заводить часы, и раздался резкий скрежещущий звук. Он продолжал вращать головку, и снова повторялся тот же звук.
– Погодите-ка! – сказал доктор Гриффин. – Тут что-то не то!
– Вы снова правы! И что же не то?
– Черт возьми, священник только два раза повернул головку, и часы были заведены до конца. Вы повернули головку семь или восемь раз, но они еще не заведены!
– Именно так, – произнес Холмс, – но я не имею в виду только эти часы. Любые часы, заведенные в десять вечера, никак не могут быть снова до конца заведены на следующее утро путем двукратного вращения головки.
– Боже милостивый! – пробормотал доктор, пристально глядя на Холмса.
– Следовательно, покойный мистер Трелони не ложился спать в десять часов. Принимая во внимание его расстроенные нервы и продолжавшуюся грозу, вероятнее всего, он сидел до позднего времени и читал Библию, что, по словам священника, он иногда делал. Заведя свои часы как обычно, спать он не ложился до трех часов. Убийца застал его уже глубоко спавшим.
– И что же из этого следует? – почти закричала Долориз.
– Из этого следует, что если кто-то утверждает, будто видел Трелони спавшим в половине одиннадцатого, в полночь и в час, то этот человек сказал нам доказуемую и влекущую за собой осуждение неправду.
– Холмс, – вскричал я, – наконец-то я понял, на кого все это указывает! Преступником является…
Джеффри Эйнзворт кинулся к двери.
– Ах вот как! – крикнул Лестрейд. Он бросился к молодому человеку, и слышно было, как щелкнули наручники.
Мисс Долориз Дейл с рыданиями устремилась вперед. Но не к Эйнзворту. Она устремилась в распростертые объятия доктора Пола Гриффина.
– Видите ли, Уотсон, – заключил мистер Шерлок Холмс, когда тем же вечером мы снова сидели на Бейкер-стрит, восстанавливая силы с помощью виски с содовой, – на возможную вину юного Эйнзворта, который страстно желал жениться на молодой леди ради ее денег, указывают и другие обстоятельства помимо часов.