Приключения 1972—1973 (Сборник приключенческих повестей и рассказов)
Шрифт:
Корнев насмешливо вздохнул:
— Насколько я знаю, в Конго вы не придерживались законов рыцарства. Вы сжигали беззащитные деревни и отрубали головы старикам и детям. И получали за это такие деньги, каких вам никогда бы не заработать в Европе. Кое-кто из тех, кого вы так сентиментально именуете боевыми товарищами, продолжает наживаться на своих прежних преступлениях, даже, как говорится, отойдя от дел. Они пишут книги, снимаются в фильмах, изображая собственные подвиги. Не так ли, мистер Хор?
— Что ж, если люди читают наши книги и видят в нас, которых вы называете
— Это было написано на воротах фашистских концлагерей, — вмешался Женя.
Хор посмотрел на него с интересом.
— А ведь из тебя, попади ты в хорошие руки, вышел бы неплохой солдат, парень. Как из твоего друга…
Он кивнул на стоящего в дверях Майка и опять обернулся к Корневу:
— Кстати, мистер Корнев…
Он уселся в кресло и демонстративно зевнул.
— Вам везет! Я знаком со многими журналистами. Обычно они гонялись за мной — интервью, контракты на книги и все такое. А вы первый, кто видит меня в действии. И если вы будете вести себя паинькой, как до сих пор, новое правительство вышлет вас из страны в целости и сохранности. Тогда вы заработаете на сегодняшней истории кучу денег. Не правда ли, мистер Мангакис?
Мангакис пожал плечами.
— Мой друг никогда не гонялся за сенсацией. Он ученый, он анализирует проблемы…
— Тем лучше!
Голос Хора обрел доверительные нотки.
— Я не сенсация. Я проблема.
— Сэр!
В дверях вырос Аде.
— Подъехала машина. Черный «фольксваген». Хор вскочил:
— Гвено? Дать ему спокойно войти!
ГЛАВА 5
Аде поспешно выбежал. Хор, схватив автомат, встал за дверью, прижавшись к стене.
— Капитан Браун! На веранду! — негромко приказал он и обернулся к сидевшим за столом. — А вы, господа, не двигайтесь. В интересах вашей же личной безопасности. Ну!
Корнев сглотнул комок, внезапно подступивший к горлу. Евгений взглянул на отца и опустил голову. Впервые в жизни он вдруг ощутил свое бессилие. До сих пор он не знал, что такое неудача. В школе он учился хорошо, шел в первых учениках, хотя и не слишком утруждал себя сидением над учебниками. Знания давались ему легко, зато дисциплина хромала. Его энергичная, деятельная натура требовала чего-то большего, чем подчиненная режиму школьная жизнь. Он быстро увлекался и так же быстро остывал. Увлечение фотографией сменялось коллекционированием магнитофонных записей, из автомобильного кружка он переходил в драматический. Он оставался верен лишь одному увлечению — книгам. Отец собрал большую и интересную библиотеку, и с каждым годом юноша открывал в ней для себя все новые, неизвестные ему дотоле сокровища. Книги о подвигах, которыми он раньше зачитывался, теперь вызывали лишь глухое раздражение. Ну и что? Тогда характеры действительно выковывались в трудностях, в борьбе. Гайдар командовал полком в четырнадцать лет — таково было время. А сколько было Олегу Кошевому?
Его энергия находила выход на уроках военного дела. Их вел офицер-отставник, бывший десантник. Левая рука его
Ребята в нем души не чаяли, особенно когда он начинал рассказывать о войне. Истории были жуткие, жестокие, но дух от них захватывало. Разошедшись, военрук доставал из кармана большой складной нож и метал его в цель — специально принесенный чурбак — в самый срез, в кольца дерева. Метал раз за разом, точно в центр.
Все мальчишки школы — от третьеклассников до усатых выпускников — увлекались этим. И многие мечтали об армии, о службе в десантных войсках…
Армия! Вот где и сегодня нужны сила и ловкость, твердый характер, решительность, воля.
В Африку Евгений уезжал с радостью. Он твердо верил, что сегодня это единственный континент, где еще живут приключения, где таинственное и неизвестное таится на каждом шагу в обычных на первый взгляд вещах.
Он знал, что над Боганой сгущаются тучи. Он читал об этом еще в московских газетах. Да и здесь все ждали вторжения или переворота, или еще чего-нибудь в этом роде. Евгений внутренне был готов к бурным событиям в стиле приключенческих фильмов. И даже сейчас происходившее занимало его своей бурной стремительностью.
Он смотрел на все словно бы со стороны, не ощущая реальности происходящего.
Тишина длилась минуты две-три. Потом за дверью что-то загрохотало, раздались крики, шум борьбы.
— Черт! — вырвалось у Хора.
Он ударом ноги распахнул дверь и направил ствол автомата в коридор.
— Живым взять! Живым! — проревел он.
И сейчас же в холл ввалились два солдата и Аде. Они волокли африканца в окровавленной белой рубашке, выбившейся из-под элегантного черного пиджака, один рукав которого был оторван.
Аде мощным ударом в подбородок швырнул пленного на пол, он пролетел через весь холл, ударился головой о камин, застонал, попытался встать.
Солдаты испуганно смотрели на распростертое тело. Оба они были из Боганы, и Майк помнил, что одного из них звали Джимо. Это был невысокий крепыш с тяжелым квадратным лицом. Вместе со своим другом (Майк не помнил, как его зовут), длинным малым с чахоточной грудью и развинченными движениями рук, болтавшихся словно на шарнирах, он бродил в поисках работы от Порт-Жантиля до Дакара. Длинный тщательно скрывал в лагере свою болезнь — боялся, что его выгонят, хотя о том, что он болен туберкулезом, знали все офицеры. Но им было совершенно безразлично, кого уложат у берегов Боганы.
Джимо мечтал стать проповедником и учился грамоте самостоятельно. Он даже добровольно вызывался в караул — сидел в будке у лагерных ворот и при свете прожектора учил английские буквы и слоги по дешевому тоненькому букварю, аккуратно скрепленному самодельной обложкой из прозрачной пластмассы.
К Джимо приходил его друг, и Майк видел, обходя посты, как тот сидит, закутавшись в грязное, бывшее когда-то бежевым одеяло, и, стараясь удержать кашель, чтобы не мешать, с уважением следит за толстыми, с трудом произносящими чужие звуки губами Джимо.