Приключения 1975

Подколзин Игорь Васильевич

Старший лейтенант стал наблюдать из чащи за продвижением всадника. К удивлению Семена, мужичонко не поехал к тому месту, где эти дни провел Гришуня. Пегая лошадь двигалась вдоль зарослей кедрового стланика.

Бывая с егерем в здешних местах еще во времена устройства заказника, Семен определил, что всадник направился к пещере у скал.

«Эх, знать бы, что тайник там… — Семен поднял было левую руку, чтоб почесать затылок, но скорчился от боли в спине. Пуля, сидевшая в мышцах, напомнила о себе. — И знай я о тайнике,

чем смог бы доказать, что он Гришунин? А теперь не отвертеться ни ему, ни сообщнику».

Инспектор отправился в обратный путь к своему лежбищу, которое сделалось для него местом засады. Шел он не торопясь, экономя силы, которые могли ему понадобиться.

Бесшумно пробираясь меж пышных кустов лещины, Семен подошел почти вплотную к площадке у пещеры. Он слышал фырканье лошади, которую донимали оводы, потом увидел и саму упитанную кобыленку, стоявшую у ствола ясеня. К нему же было прислонено и ружье.

Гришуня вышел из пещеры с мешком на плече.

— Думал, тоже мне… — говорил он громко. — Я тут все жданки съел, а он думал… Неделю, почитай, как пантов ждут в городе.

— Руки вверх! — резко приказал инспектор, выходя из зарослей.

От неожиданности Гришуня выронил мешок. И замер, стоя спиной к Шухову.

— Стой, стрелять буду! — старший лейтенант не знал, где карабин Гришуни. Если в пещере, то им мог воспользоваться сообщник. Семен слышал его голос у выхода из подземелья:

— …моем селе тоже милиция есть и еге…

Инспектор должен был взглянуть в сторону выходившего из пещеры. Гришуня звериным чутьем понял это.

Когда старший лейтенант, убедившись, что бородатый мужичонко безоружен, вновь перевел взгляд на Гришуню, то увидел: тот готов метнуть в него тяжелый охотничий нож, выхваченный из ножен на поясе. Браконьер уже размахнулся.

Времени на вскидку не оставалось. Инспектор выстрелил из карабина от бедра.

Нож, который Гришуня держал за конец лезвия, с тонким звоном отлетел в кусты. Семен слишком хорошо стрелял, чтоб попасть случайно. Лошадь, видно привыкшая к стрельбе, слабо дернулась, но не оборвала повод, привязанный к стволу ясеня.

— Бог миловал, — охнул мужичонко.

А Гришуня схватился левой рукой за порезанные собственным ножом пальцы, принялся нянчить как бы парализованную от удара правую руку.

— Твой верх…

Инспектор прошел к ясеню и взял мужичонково ружье:

— Карабин где?

— Там, — кивнул Гришуня в сторону пещеры.

— Сходи-ка принеси, — приказал инспектор мужичонке, а сам на всякий случай стал за ясень.

Гришуня сказал:

— Ты его, инспектор, не боись. Он тебе карабин, как поноску, в зубах доставит.

Семен Васильевич не ответил, дождался, пока из пещеры не вышел мужичонко, держа карабин за ствол.

— Поставь оружие у выхода. А сам к Гришуне иди.

Мужичонко повиновался беспрекословно.

— Все панты

здесь?

— Все.

— Все девять пар? — спросил Семен Васильевич.

— Откуда знаешь, что девять? — вскинув левую бровь и выкатив глаз, удивился Гришуня.

— Следователю я и места покажу, где ты их уложил.

— Шутишь…

— Дело-то не шуточное. Тысячное, — сказал инспектор. — Давайте навьючивайте кобылку, да поехали. Нам бы засветло добраться к балагану Комолова.

— Чего там… — насторожился Гришуня и принялся похлопывать лошадь по холке.

— Знакомы с парнем?

— Сменил у него олочи… Разбились мои.

— И все?

— Это вы у него спросите, инспектор. А мое дело вот, — Гришуня кивнул на мешки с пантами.

VIII

Увидев поднявшийся из глубины карабинного магазина патрон с синим оголовьем, Федор хотел выругаться последними словами, но почувствовал, как горло его перехватил спазм. Егерь глядел то на Антона, то на пулю и снова на Антона, который делал вид, будто целиком поглощен игрой языков пламени в костре.

«Если Комолов стрелял этими парализующими, но не убивающими животных пулями, то жив был и Семен, когда его прикапывал Антон! — Федору с большим трудом удалось связно выразить свою мысль. — Если Семен закопан заживо… Подожди. Подожди, егерь… Доза лекарства в пуле рассчитана на определенный живой вес животного… более ста килограммов. Была ли доза смертельной для Семена? Не знаю… Если да… А если нет, и он задохнулся… Ведь потом прошел ливень и сель. Подожди, Федор, подожди… Семен должен был очнуться минут через тридцать после выстрела… Фу ты… Знает ли об этом Антон?»

— Слушай, ты… — Федор, сдерживая, как только мог, готовый сорваться на крик голос, обратился к Комолову: — Слушай, ты… Пойди-ка сюда…

— Ну что там еще? — спросил Антон, не оборачиваясь к егерю.

— Иди, иди… — Звук собственного голоса помог Федору справиться с волнением, и он сказал негромко, почти ласково.

Стеша не обратила внимания на разговор егеря с Антоном. Она считала, что все давным-давно ясно, обговорено и разобрано.

Однако Комолов понял всю нарочитую фальшь ласкового тона и, усмехнувшись, поднялся. Он не дошел до егеря шага три и остановился так, чтоб Стеше было хорошо видно их обоих.

Федор повернул карабин с открытым затвором к Антону:

— Ну?

Антон опустил взгляд и, колупнув носком олочи землю, буркнул:

— Ваша… Нечаянно совсем, правда… Взял посмотреть, а тут вы и вошли…

— Верю.

Быстро глянув егерю в глаза, Антон переспросил:

— Верите?

— Да. Верю. — И, обратившись к Стеше, сказал: — Степанида Кондратьевна, нам в распадочек сходить надо. Чайку-то вы опять согрейте…

— Конечно, конечно… Только, Федор, пожалуйста, никаких вольностей.