Приключения 1985
Шрифт:
Куражится!..
— Ничего себе «щупки», — восхищаюсь я, потирая плечо. — И часто в тебе гражданская бдительность просыпается?
— Не поверите, товарищ милиционер! Первый раз! — продолжает куражиться.
— Не поверю, — соглашаюсь я. — Как минимум, второй. Нет?
— Нет.
— А журналист? Полгода назад?
— Фельетон читали?
— И фельетон.
— Там же все написано. Мило поговорили. О современных ритмах, о классике. Тепло распрощались… Там же так и написано…
Да-а… Вот такой пошел фарцовщик — неглупый, ироничный. А что? Гатаев ни заявления, ни звонка к нам не сделал.
— А потом?
— Что потом?
— Где ты был в ночь на двадцать седьмое августа? От полуночи до трех?
Тут подумал я, что кажется — пустой номер. И про изжогу от «Шипки» я перемудрил — на самом деле моя «мешанина». Потому, что Цеппелин был бы готов к ответу. А он не готов. Искренне задумался. Потом сказал:
— Спал я, кажется… — И хмыкнул: — А с кем — не скажу! Куда-то не туда вас понесло, товарищ милиционер. Извините, не знаю звания-отчества.
Я ему возразил, что время покажет. Но уже из чистого упрямства. Вызвал дежурного. Проводите гражданина в изолятор, говорю.
— На-а-армальный у меня отпуск получается! — Сашка ворчит. — Только и делов, что по закоулкам милиционеров спасать! Да еще свидетелем торчать… — Саданул по «Яве» ногой. Завелась.
Он на ней меня, оказывается, по закоулкам спасать ездил.
Сели, поехали домой. Я ему в спину говорю:
— Завтра мы тоже подождем с мотопробегом, Саш. С Цеппелином надо будет заканчивать — считай, весь день вылетит в райотделе. И мне еще надо кое-куда сходить (про Садиева думаю).
— А иди ты!.. Кое-куда!!! — перекрикивает Сашка тарахтение. — Дожди зарядят!!! А я тут!!! С тобой!!! Как последний!!!
— Ты чего орешь!!! — ору я.
— Так ведь тарахтит… коляска-то… — тормозит Сашка «Яву». Приехали. — Вот и ору.
Посмеялись. Потом я ему излагаю программу на завтра. Я иду к одному спекулянту, а Сашка (друг ты мне или нет?) сидит с телефонной книгой и обзванивает всех абонентов на «Ив.». Это не считая Цеппелиновой волокиты. Сашка говорит, что мало мне злой брюнет мозги вправил, что мое какое дело, что… старая песня.
Объясняю, что для меня это дело принципа. И думаю, что для Гатаева вся его работа была делом принципа. А теперь для меня дело принципа раскрутить обстоятельства смерти Гатаева.
Но Сашка никак не угомонится, и я притворяюсь, что засыпаю. Так хорошо притворяюсь, что засыпаю…
День, как я Сашке и обещал, проторчали в райотделе. Зато Цеппелин свое, кажется, получит. Не из-за Гатаева, так из-за меня. Это тоже дело принципа. Сашка даже не ворчал.
А у Садиева дверь открывает такая… старуха Изергиль с тряпкой в руках и в подоткнутой юбке. «Милисия?» — спрашивает.
— Милиция, — подтверждаю. — Мне нужен Садиев.
— А! Его дома нет! Улетал. Самолет садил и улетал. Говорил, милисия придет — я говорю: у него сестра заболел. Срочно заболел.
Вот такие новости. Сбежал все-таки. Испугался, что я на него ОБХСС напущу? После моей реплики о липовой справке. А что? Напущу!
— Садиев муж вам?
— Ва! — сразу возмущается она. — Такой муж — пилюваю на такой муж! Мужа снохи племянника брат просто! Муж! Верьевка на шею от такой муж! Ресторан ходил, жэнщин
— Мине посылал, денга просил, чтобы турма милисия отдавать. Двасыть пьять рублей!
Кажется, понимаю, что за «турма», в которой Садиев куковал. Спрашиваю, когда это было. Изергиль пальцы загибает, смотрит в потолок — получается как раз двадцать шестого. Ничего себе! Если Садиев действительно сидел в «турма», то к Гатаеву попасть в ту ночь не мог. Позвонить он мог, да. Но и только. Прав оказался Куртов… Тогда почему Садиев сбежал?
— У его жены три брат есть. Если они узнавают, что он жэнщин с белий волос сидел — вай-мэ, что сделиют!
…А теперь решим, что делать, товарищ Федоров. Сначала позвонить из автомата в «турма». И выяснить, что действительно поступал в вытрезвитель некий Садиев в ночь на двадцать седьмое, что действительно был пьян в стельку и без копейки денег. Выяснить, что поступил он непосредственно из ресторана «Нептун», что штраф заплатила некая Газимова, родственница (правильно, это моя Изергиль).
Теперь надо подумать, стоит ли гнать «Яву» два часа до аэропорта, чтобы там вылавливать Садиева, если тот еще не успел улететь. Видеть мне его ох как не хочется. И я его, наверно, больше не увижу. И в нашем городе его больше не увидят. К Гатаеву он имеет косвенное отношение: звонил, грозил. Зато имеет прямое отношение к вытрезвителю и — ай-яй-яй! — к «жэнщин с белий волос». И я его немножко испугал. И братья жены его дома ждут, и если до них дойдет… Дойдет! Нужно, чтобы дошло. В вытрезвителе все его данные остались… Его в законном порядке не достать, скользкий, так пусть ему братья в родственном порядке объяснят, что к чему…
С Цеппелином — пустой номер. С Садиевым — пустой номер. Еще дня три, и с мотопробегом — пустой номер. Действительно, грянут дожди, и куда мы тогда с Сашкой?.. А может, на самом деле «мешанина детективная» это все, товарищ Федоров? А, Михаил Сергеевич?.. И прав Куртов, считая меня еще младенцем в нашем деле? И правильно будет, если мои художества надоедят сегодня-завтра и вызовут меня «на ковер»? Впрочем, так или иначе вызовут. Ю. А. Дробышев наябедничал, вот и вызовут.
Но пока есть у меня желание с ябедой Ю. А. Дробышевым поговорить, не дав ему понять, что знаю — он ябеда.
…Но его нет. Он проводит «круглый стол» с читателями на химкомбинате. И вся редакция там. Вернутся все часа через два. А пиита Крепкого, корреспондента Бурилова, оставили присутствовать в редакции. Я так понимаю — как самого бесполезного… С ним еще девочка. Глазками — луп-луп! А пиит полулежит-полусидит в кресле, вертит импортной сигареткой и болтает про пятнадцатибалльный шторм, про сети в клочья, про себя, спасающего весь плавсостав… Словом, волны тяжелым домкратом…
Еще оказывается, что я его друг. Оказывается, я его лучший друг и работаю не где-нибудь, а в милиции! Вот какие друзья у Бурилова! Пусть студентка знает и проникается уважением. Она пока еще студентка, ее прислали на практику. Зовут ее Света.