Приключения 1990
Шрифт:
— А кто он сам такой?
— Да это неважно, — заверил капитан. — Петров-Иванов-Сидоров. У нас он не значится. Баташкин его фамилия. Так что скажите своей мамаше, чтобы не беспокоилась. Ну а если еще придет — звоните.
Со скамейки громко загундел пьяный.
— Тихо! — неожиданно зычно рявкнул капитан. Пьяный сфокусировал на нем взгляд, уважительно причмокнул мокрыми губами и уронил голову.
Васильевы жили в старом красивом доме с дубовыми перилами и
— Вы — Игорь? — спросила женщина в аккуратном строгом платье, открыв дверь. Чем-то она была похожа на мать Игоря, он сразу об этом подумал. Строгостью этой или интонациями. — Хорошо, что вы приехали. Может, хоть чем-нибудь поможете. Мы просто не знаем, как быть...
Тон у нее был безнадежный, потерянный, и Игорь понял, что дело, видимо, серьезное.
Юрка был пьян. Он спал в одежде и башмаках тяжелым, мутным сном. Светлые волосы взлохмачены, мальчишески нежное еще лицо потно и одутловато. Из открытого рта стекала клейкая струйка слюны.
— Вот так весь месяц, — с тихой обреченностью сказала мать Юрки. — Мы совсем потерялись, не знаем что делать. Вначале думали: после армии ведь... День, другой — ладно, в конце концов, не каждый день возвращаются из армии. Да еще из Афганистана. Вы знаете, Игорь, я полагала: пусть снимет психическое напряжение. Я ведь представляю, сколько вам там выпало. Какие стрессы. Это же все очень страшно. Но вот проходит неделя, вторая, третья... Я очень беспокоюсь, Игорь, поверьте. Он ведь недалек от настоящего алкоголизма.
Игорь растерянно присел рядом со спящим Юркой. Потряс его легонько, потом сильнее, похлопал по щеке.
— Вася! Ты чего! Вставай!
Юрка только чмокнул губами.
— Вася! Вставай! — Игорь начинал злиться и тряс Юрку изо всех сил.
— У вас водички нельзя попросить? — обратился он к Юркиной матери. — А лучше полотенце в холодной воде намочите...
Она вышла.
— Вставай, Васька, черт!!
Игорь принялся снова бить его по щекам, а потом сильно потер Юрке уши.
Тот глухо замычал и открыл глаза с налитыми кровью белками.
— У-удди!
— Я тебе дам, уйди! — яростно зашептал Игорь. — Вставай, скотина!
Юрка медленно просыпался.
— И-и-грек! С-старый. Кончай. Лан-но, кончай, гр-рю. Все-все-все-все... Все. Вн-норме. Щ-щас.
Мать принесла полотенце. Игорь тер Юрке виски, тот отбивался неуверенными движениями, что-то возмущенно и злобно бормоча. Жалко и противно было смотреть на Юрку. Наконец Игорь отступился и с отчаянием посмотрел на Юркину мать.
— Бесполезно!
— Я понимаю, — она мужественно скрывала слезы. Что ж тут поделаешь.
— С кем это он так?
— Я не знаю, — она покачала головой. — Мы с отцом на работе. Приходим — он уже спит. Один раз я видела: пил один, в комнате, тайком.
— У вас как вообще в семье насчет этого дела? — осторожно спросил Игорь.
— Ну что вы, Игорь, у нас совершенно непьющая семья. Не знаю, просто не знаю. Что с ним произошло? Почему? Он ведь совсем ничего не говорит. Как ему жилось там, где вы были? Мы спрашиваем — а он отмалчивается. Стал совсем чужой.
— Я к вам зайду еще, — сказал Игорь.
— Обязательно! Я вас очень прошу. Я же вижу: вы хороший мальчик. Ведь так? Помогите нам, помогите Юре. Вы же его друг. Пожалуйста!
Она смотрела на него с отчаянием и надеждой.
— Ведь этого не было раньше, Игорь? Там... где вы с ним были вместе...
Игорь видел, что она старалась избегать слово «Афганистан», будто боялась, что оно немедленно обретет горькую плоть.
— Не было, — насупясь, буркнул он. — Э т о г о там быть не могло.
Она робко ждала продолжения, но о том, как там было, Игорь не хотел говорить ни с кем. Тем более с матерью Юрки, поняв, почувствовав, она испугалась и отступила.
— А... может, вы чаю выпьете? — неожиданно сказала она. Ей хотелось хоть ненадолго задержать его, но пить чаи рядом с комнатой, где валялся Вася, гадкий и жалкий, Игорь не мог.
— Мне... я тороплюсь, вы извините. Я потом, в следующий раз.
— Конечно, — тут же согласилась она. — Значит, я жду. Вы обязательно зайдете, правда? Не бросайте его, пожалуйста. Кроме вас, просто некому помочь...
Он спустился в каменный четырехугольник двора, полный детского топота и крика. Старушки на личных табуретках у подъезда смотрели на него с суровой подозрительностью. Сегодня теплый вечер его не радовал, но и домой не хотелось. Остановки четыре он отшагал пешком, пока наконец не сел в автобус.
В полупустом салоне устроился у окна и то ли задумался, то ли задремал, отчего прозевал свою остановку. Теперь к дому надо было топать с другой стороны, через пустырь, совсем недавно покинутый строителями, полный гнутого железа и бетонных обломков. Уже темнело, и не привыкший к этой дороге Игорь раза три спотыкался о всякую дрянь, едва удерживая равновесие.
Пустырь все же кончился, впереди показался двор. В свете фонаря Игорь увидел непонятное сердитое мельтешение и на всякий случай ускорил шаги. У соседнего подъезда стояли две девчонки да Валерка с каким-то парнем. А еще один — тот самый толстый, что привязывался к Игорю на дне рождения, — держал левой рукой за лацканы пиджака какого-то маленького человечка, а правой с размаху бил его по лицу, приговаривая, будто сплевывая:
— Будешь сюда шляться, паскуда! Будешь тут гадить, рвань!
— Хватит! Хватит же! — крикнула одна из девчонок. — Прекратите!