Приключения Ариэля, рыцаря двух миров. Том I
Шрифт:
И вот начались вечные снега, а он никогда в своей жизни не видел ни льда, ни снега. В царстве пресвитера Иоанна круглый год стояла ровная тёплая погода, до точки замерзания воды температура никогда не опускалась. Теоретически он знал об этом процессе, и вот теперь познакомился с ним на практике. Идти по обледенелым склонам казалось просто нереально, сначала он думал, что не сможет продвинутся и на несколько шагов. Потом приноровился и пошёл, но было очень трудно.
На исходе первого дня ледового похода, он пришёл в полное недоумение – как он будет спать ночью? Интуиция подсказывала ему, что на снегу спать нельзя, от переохлаждения он и так уже был на грани полного расстройства всего организма, а уснув на снегу, безусловно замёрзнет насмерть. Ариэль присел на камень, и ему захотелось заплакать, впервые в жизни он узнал, что это такое. С трудом удержав слёзы, он усилил молитву, потом стал копаться в вещах и достал оттуда утеплённый мешок в рост человека. Раньше, рассматривая этот предмет, он так и понял, зачем он нужен, потом забыл про него, а сейчас его осенило – надо на ночь забраться внутрь этого мешка и будет тепло. Было тепло. Но голова оставалась снаружи, нос и уши невыносимо мерзли. Нормально выспаться он не смог, всю ночь проворочавшись в полубредовом состоянии.
По снегам он карабкался, кажется, дня три или четыре, вообще ни о чём не думая. Ему казалось, что он превратился в заводную игрушку, которая совершает заданные движения, хотя и не является живым существом. Было похоже, что его завод уже на исходе – движения становились всё более медлительными и неуверенными. Подступавшее к сердцу отчаяние он всё-таки победил, хотя это потребовало от него такого усилия воли, на какое он не думал, что способен. В какой-то момент ему показалось, что Господь вновь завёл его, как игрушку. Уже исчерпав все свои силы, он чудесным образом вдруг получил ещё немного сил – совсем немного, но достаточно, чтобы продолжать идти вперёд.
Потом снега закончились, путь теперь шёл вниз. Сверившись с картой, он увидел, что преодолел уже две трети пути, и от всего сердца вознёс хвалу Господу. В его молитве появилось что-то новое, некое духовное напряжение, которого он никогда раньше не испытывал. И раньше он за всё благодарил Бога, это было вполне привычно, его благодарственные молитвы были чистыми, радостными и лёгкими. Теперь молитва вырывалась из его души, словно шквал, а по щекам впервые в жизни потекли слёзы облегчения. Он был очень рад, что не допустил до своих глаз слёзы отчаяния, когда было невыносимо тяжело. Впрочем, впереди был ещё немалый путь, никак не меньше, чем на неделю. Силы его, конечно, не могли восстановиться, всё тело болело, а продовольственные запасы подходили к концу. Раньше Ариэль думал, что умеет без труда переносить голод, но он не знал, что такое настоящий голод. Он мог не есть, например, сутки и ничего, никаких проблем. Теперь, когда он уже две недели питался очень скудно, одним только копчёным мясом, а сил израсходовал, кажется, больше, чем за всю предыдущую жизнь, чувство голода было постоянным, неотступным, изнурительным, и что самое удручающее – сильно мешающим молиться. Его молитве теперь приходилось с большим усилием пробиваться сквозь голодную одурь, и он этому понемногу научился.
Идти вниз было в чём-то легче, но в чём-то и тяжелее – нога поневоле вставала на пятку, и вскоре он отшиб пятки так, что каждый шаг причинял ему боль, а сапоги уже почти развалились, да и вся его одежда давно превратилась в лохмотья. И вот через пару дней спуска Ариэль увидел на склоне небольшую хижину. Она чем-то напомнила домик пресвитера Иоанна, только была совсем ветхой. Зайдя внутрь, он увидел, что здесь уже давно никто не живёт, однако, лежанка, на которой валялся тюфяк, набитый соломой, оказалась крепкой. Ариэль помолился, но поесть у него уже не было сил, он рухнул на тюфяк и мгновенно провалился в сон.
Спал он, наверное, не меньше суток. Его разбудили птицы, заливавшиеся на все голоса. Ещё не открыв глаза, Ариэль уже улыбался, это было одно из самых радостных его пробуждений. Сквозь щели в кровле пробивались солнечные лучи, они призывали его к жизни, к бодрости, к движению. Он вышел из хижины и обнаружил несколько деревьев с зелёными плодами.Сорвал, попробовал, плоды были очень кислыми, но этот грубый, далёкий от изысканности вкус, почему-то очень его развеселил. Среди множества трав под ногами, он без труда распознал съедобные – была у него такая способность. Ариэль нарвал трав, накопал кинжалом кореньев, потом достал из вещмешка небольшой горшочек, набрав в него воды из родника и, набив туда зелени, добавил немного копчёного мяса. Горшочек был из камня зимурк, вода в нём закипала сама по себе, и вскоре он уже имел прекрасный суп.
Поев, он ещё некоторое время полежал на тюфяке, прислушался к голосу своего тела. Силы восстановились почти полностью, если где и болело, то не сильно, даже пятки были почти в норме. Уютную хижину не хотелось покидать, и он решил заштопать одежду, хотя лохмотья, в которые она превратилась, нормально отремонтировать было уже невозможно.
Ариэль пустился в путь, расслабившись, впереди было не более 3 суток относительно несложного пути, он почти у цели, тяжёлый переход позади, но оказалось, что его ждёт ещё одно тяжёлое испытание. Деревья и трава встречались всё реже, становилось жарко, и вот наконец растительность полностью исчезла и наступила такая жара, какой он раньше и представить себе не мог. Под ногами теперь был лишь раскалённый камень, солнце палило немилосердно, пот лил с него ручьями. Ариэль всё чаще прикладывался к бутылочке с водой. Хорошо ещё, что бутылка была необычной – сколько из неё ни пей, она вскоре опять оказывалась полной, но вода больше не радовала, она раскалилась так, что чуть ли не кипела, как будто бутылка была из зимурка. Вода поддерживала тело, но не утоляла жажды. В царстве солнце было тёплым и ласковым, оно согревало. Это солнце убивало. Никогда раньше ему не приходилось прятать голову он солнечных лучей, а тут он быстро понял, что, если голову не закрыть, вскоре он потеряет сознание. Ариэль оторвал рукав своей драной туники и обмотал им голову. Стало полегче, но обнажённое плечо вскоре покраснело и начало болеть так, как будто его коснулся огонь.
Ариэль брёл в полубредовом состоянии, мозги, казалось, расплавились, ноги он ставил автоматически, и это было очень хорошо, что он имел такой навык – всегда правильно ставить ногу в горах, даже не думая об этом, а иначе на крутых спусках было очень легко свернуть шею. Когда Ариэль понял, что вскоре потеряет сознание, жара начала понемногу спадать. Мутная одурь ещё долго не проходила, но теперь хотя бы не усиливалась. Потом стало прохладно, и он пришёл в себя. А потом стало холодно. Не настолько холодно, как в снегах, но достаточно для того, чтобы его душу наполнило зябкое бесприютное ощущение.
Стремительно темнело, он понял, что если сию минуту не найдёт подходящего места для ночлега, то придётся всю ночь просидеть на камне, а лечь не удастся. Бог его благословил, он почти сразу увидел относительно ровную площадку, на которой можно было вытянуться в полный рост. Перед сном он смазал бальзамом все обгоревшие под солнцем части тела, лёг на спину и отрубился. Что бы он делал в этих горах без суровой орденской подготовки – их приучали спать и на голой земле, и на камнях, приучали сутками не спать вообще, терпеть боль, не обращая внимания на голод и жажду. Ариэлю суровость их подготовки всегда казалась немного избыточной, он полагал, что в реальной жизни на их долю никогда не выпадет столько лишений, сколько вынуждали их претерпевать наставники. Оказалось, что лишений может быть и гораздо больше, орденской подготовки ему уже не хватало, к земному аду их всё же не готовили, а, по его представлениям, никакой ад не мог оказаться беспощаднее той обстановки, в которой он пребывал бесконечно долго.
Во сне ему снилось, что он карабкается по камням то вверх, то вниз. Его душе казалось, что жизнь – это камни – то обледенелые, то раскалённые, какие угодно, но ничего, кроме камней в этой жизни нет и быть не может. Потом ему приснилось, что он парит над камнями орлом, и он подумал: как это замечательно, что Бог создал его орлом. А потом он вскрикнул от сильной боли в руке, которая была рукою человека, и проснулся.
Начинало понемногу рассветать, кругом царила серая полумгла. Он посмотрел на свою руку и увидел маленькую ранку вокруг которой расплывалось красное пятно, буквально на глазах становившееся всё шире. Он сразу догадался, что его укусила какая-то ядовитая тварь. В царстве не было никаких ядовитых существ – ни змей, ни насекомых, но Ариэль общался со старыми рыцарями, которые иногда скупо рассказывали, точнее – проговаривались о том, что довелось пережить на своём веку их отцам и дедам. Если бы Ариэль не знал от них, что подобный укус может быть смертелен, он и бальзам не стал бы тратить на такую пустяковую ранку, но сейчас те давние разговоры, казавшиеся тогда праздными, спасли ему жизнь. Он быстро достал бальзам и помазал место укуса. Универсальный бальзам благотворно влиял на любые болезненные изменения в организме, это был своего рода эликсир жизни, имея который, можно умереть разве что от нерасторопности. Боль сразу стала терпимой, красное пятно перестало расширяться. Ариэль смотрел в серую даль и молился. Где-то там, теперь уже совсем недалеко, простирался неведомый внешний мир. Да, собственно, он уже был во внешнем мире – с этой стороны склоны пограничных гор уже не принадлежали к царству пресвитера Иоанна, о чём красноречиво свидетельствовал укус ядовитой твари. Внешний мир встречал Ариэля недружелюбно и даже жестоко.
Только сейчас рыцарь подумал о том, что через эти горы вероятнее всего есть куда более лёгкий проход, но даже если бы он знал об этом с самого начала, он всё равно пошёл бы тем маршрутом, который начертал для него пресвитер Иоанн, потому что не сомневался – пресвитер желает ему только добра и любит бедного рыцаря, как, впрочем, и всех своих подданных. Похоже, что этим переходом пресвитер решил дать рыцарю ту подготовку, которую он не мог получить в Ордене, и без которой его встреча с внешним миром могла бы стать трагической. Ариэль всем сердцем возблагодарил Бога и пресвитера, и никогда раньше его молитва не была столь горячей. Раньше она была тёплой и ласковой, как солнце царства, а тут был другой мир, рождавший другую молитву. Боль от укуса прошла, бальзам завершил свою работу, полностью нейтрализовав яд. Ариэль сразу же начал спуск, он решил, что больше не будет спать, пока не окажется внизу, надеясь на то, что Бог укрепит его.