Приключения Бормалина
Шрифт:
Буквы сложились в слово «одиночество». Мы были на верном пути.
Я стал соображать дальше, стараясь по-прежнему все иметь в виду. Загадка второго отрывка открылась. Но постойте! Ведь прав, совершенно прав Роберт: неспроста проведена линия посреди легенды, и при достаточном воображении она вполне может сойти за дробную черту. А дроби — это мой конек, это мой Буцефал. Мы получаем дробь, где в знаменателе одиночество, а в числителе… А в числителе — первый отрывок с какой-то своей несомненной загадкой.
Однако недаром я имел в виду все или почти все. Вовремя пришла на ум загадка Самсонайта: чем знаменательна жизнь? И то ли сходя с ума, то ли просто следуя интуиции, которая часто совпадает с единственно верной гипотезой расследования, дрогнувшей рукой я написал дробь:
Икс: одиночество = жизнь.
Икс = жизнь * одиночество.
Проверял ли я гармонию алгеброй или просто кощунствовал, оперируя довольно серьезными категориями, трудно сказать. Так или иначе, я пришел к вопросу: «В чем смысл жизни?» — и у меня опустились руки. Да, немудрено, что умнейший Авант безуспешно бился над этой загадкой три года.
Это был проклятый вопрос, один из тех, которые мучат человечество на всем протяжении существования хомо сапиенс. Я и сам нередко слышал этот вопрос из уважаемых мной уст, но пока не получил ответа. «Этот вопрос сродни изобретению перпетуум мобиле, — говорили мне не раз и не два, — обреченное занятие».
— Роберт, — осторожно позвал я, — в чем смысл жизни попугая, не скажете?
Он резко вскинул голову, и наши взгляды встретились.
И понял я, что, ступая разными логическими путями: он — птичьими, а я — человеческими, мы уперлись в один и тот же вопрос, как упираются путники в неприступную стену, подходы к которой усеяны останками предшественников. Вот и мы потерпели крах. Ночь сгущалась, а море смеялось над нами. Впрочем, это был океан.
Глава 3
Влипли!
Когда поднимаешься крутой каменной тропой, и кущи острова остаются все ниже, а кругом — звездное небо, затонувшее в океане, что распростерся на тысячи миль…
Когда в одном кармане — дымовая шашка, в другом — охотничьи спички — собственность явления природы по имени Самсонайт, а в заднем кармане — сборник разнообразных морских ужасов, обросших подробностями и враньем…
Когда дважды два — пять, а до смысла жизни было только что подать рукой…
Когда по другую сторону баррикад — Черный Бандюгай со своими клевретами и его фрегат, нужный тебе позарез…
Когда на плече твоем сидит попугай, свесив лапы, и он разумен и говорящ…
Когда тебе слишком много лет, чтобы считать происходящее плодом воображения, но недостаточно для того, чтобы заранее избегать подобных сомнительных историй…
Когда путь твой лежит в направлении Южного Креста…
Когда все так, можно ли тебе позавидовать, Бормалин?
Я поднимался по каменистой тропинке. И вдруг…
— Феррум! — шепнул попугай. — Тсс!.. — И он силой заставил меня замереть.
Мы стали прислушиваться, и скоро до нас донесся железный скрежет. Донесся — и пропал. И снова донесся. Это был бархатный напильник, я узнал бы его на любом разумном расстоянии среди сотни других.
— Кто-то слесарит, — шепнул я Роберту. — Хорошо, что не электромонтерствует, верно? Не хватало нам только прожекторов, заливающих округу светом. Как мой фонарь под глазом, сэр Роберт, еще светится?
— Пожалуйста, тише! — зашипел попугай. — Почти погасла ваша лампочка, успокойтесь. Тут целебнейший климат, если вы успели заметить.
— Конечно, успел!.. Как не успеть… Как не успеть!..
Я стоял ни жив ни мертв и боялся опустить глаза, чтобы посмотреть вниз.
Кто-то быстро расстегивал мои сандалии!
— Ж-жулье! — шепотом рявкнул я, падая на корточки и хватая того, кто меня разувал. Смеху-то было, когда мои пальцы ухватили пустоту, да, пустоту! Никого под ногами, никого! Ускользнул… Ремешки моих сандалий были расстегнуты, и пряжки прилипли к камням. Я еле оторвал их, ничего не понимая. А оторвав, не успел застегнуть, как они снова выскочили из пальцев, как одушевленные, и вновь — шмяк! — приклеились к тем же черным гладким камням.
«Это же магнитные камни!» — наконец сообразил я и приободрился. Экие сюрпризы преподносит природа на каждом шагу!
— Что с вами, сэр? — заинтересовался Роберт моими телодвижениями.
— А, так, ерунда одна померещилась. По-моему, сэр Роберт, мы на вершине горы Взвидень. Если мне не изменяет память, высота семь тысяч пятьдесят футов над уровнем океана, небольшие магнитные аномалии… И кливаж налицо… Все это приметы вершины, как написано здесь. — Я похлопал себя по карману, в котором хранилась книга. — Вы уже ощущаете нехватку кислорода и чувство глубокого удовлетворения?
— А что такое кливаж, сэр? — хмуро спросил Роберт.
— Расщепление горных пород, сэр. Ну что, пошли на железный звон? — предложил я и на глазах попугая сделал восемь вдохов-выдохов без участия живота. С помощью методики, разработанной Тимом Харом на досуге, через пару минут я пришел в состояние, присущее штурмовому крюковику. [3]
Здесь, на вершине, было гораздо светлее, чем внизу. Мы поползли по-пластунски. И скоро к звукам напильника начали примешиваться еще и голоса. Это был прискорбный сюрприз.
3
Внутреннее бешенство штурмового крюковика, готовящегося к абордажу, включает в себя одновременную мобилизацию как мышечной, так и психической энергии, как умственных способностей, так и жизненного опыта, как разнообразных душевных качеств, так и особенностей характера. Целенаправленная совокупность перечисленных ресурсов пирата, вооруженного орудиями труда, наносит непоправимый урон противнику. См.: Тимохаров Т. Х. «Методические пособия по пиратскому ремеслу», Бисквит, «Марина», 1994.
«А вдруг там не один Самсонайт, а два или три? — ужаснулся я. — Где гарантии, что он единственный ребенок в семье?»
Итак, с попугаем через плечо я неслышно полз навстречу неизвестности.
— Вон она! — вдруг тихонько воскликнул Роберт. — Да поднимите же голову, сэр!
Среди камней и высоких правильных холмов, расположенных в определенной последовательности, устремлялось вверх белое сооружение вроде пожарной каланчи — Свеча Дьявола.
Все было смутно: камни и сумерки, железные звуки и тихие голоса, и какие-то силуэты, а вершина Свечи Дьявола, когда я задрал голову, терялась во мгле высоты.