Приключения Гекльберри Финна (др. перевод)
Шрифт:
Мы притащили целую охапку сухих гнилушек, спрятали в бурьяне, а сами сели отдохнуть. Том недовольно проворчал:
– А ей-богу, всё это до того легко и просто, что даже противно делается? Потому и трудно придумать какой-нибудь план поинтересней. Даже сторожа нет, некого поить дурманом, – а ведь сторож обязательно должен быть! Даже собаки нет, чтобы дать ей сонного зелья. Цепь у Джима длиной в десять футов, только на одной ноге, и надета на ножку кровати; всего и дела, что приподнять эту ножку да снять цепь. А дядя Сайлас всякому верит: отдал ключ какому-то безмозглому негру, и никто за этим негром не следит. Джим и раньше мог бы вылезти в Окошко, только с десятифутовой цепью далеко не уйдёшь. Просто досадно, Гек, ведь глупее ничего быть не может!
– А для чего нам пила?
– Как, для чего нам пила? Ведь нужно же отпилить ножку кровати, чтобы снять с неё цепь!
– Да ведь ты сам сказал, что цепь и так снимается, надо только приподнять ножку.
– Вот это на тебя похоже, Гек Финн! Непременно выберешь самый что ни на есть детский способ. Что же ты, неужели и книг никаких не читал? Ни о бароне Трэнке, ни о Казанове, ни о Бенвенуто Челлини? 14 А Генрих Наваррский? Да мало ли ещё знаменитостей! Где ж это слыхано, чтобы заключённых освобождали таким простецким способом? Нет, все авторитеты говорят в один голос, что надо ножку перепилить надвое и так оставить, а опилки проглотить, чтоб никто не заметил, а ножку замазать грязью и салом, чтобы даже самый зоркий тюремщик не мог разглядеть, где пилили, и думал, что ножка совсем целая. Потом, в ту ночь, когда ты совсем приготовишься к побегу, пнёшь её ногой – она и отлетит; снимешь цепь – вот и всё. Больше и делать почти нечего: закинешь верёвочную лестницу на зубчатую стену, соскользнёшь в ров, сломаешь себе ногу, потому что лестница коротка – целых девятнадцати футов не хватает, – а там уж тебя ждут лошади, и верные слуги хватают тебя, кладут поперёк седла и везут в твой родной Лангедок, или в Наварру, или ещё куда-нибудь. Вот это я понимаю, Гек! Хорошо, если б около этой хибарки был ров! Если будет время, так в ночь побега мы его выкопаем.
14
Барон Трэнк Фредерик (1726-1794) – немецкий авантюрист; пережил множество приключений, несколько раз подвергался аресту и совершал дерзкие побеги, описанные в его «Автобиографии». Казанова Джованни Джакомо (1725-1798) – итальянский авантюрист, автор «Мемуаров». В «Истории моего побега» рассказал о своём столкновении с инквизицией и побеге из венецианской тюрьмы. Бенвенуто Челлини 1500-1571) – крупнейший флорентийский скульптор и золотых дел Мастер эпохи Возрождения; прожил жизнь, полную приключений, обвинялся в убийстве и отравлении, несколько лет был монахом. Автор увлекательных «Мемуаров».
Я говорю:
– А на что нам ров, когда мы Джима выкрадем через подкоп?
А он даже и не слушает. Забыл и про меня, и про всё на свете, схватился рукой за подбородок и думает; потом вздохнул, покачал головой, опять вздохнул и говорит:
– Нет, это ни к чему, никакой надобности нет.
– Это ты про что? – спрашиваю.
– Да отпиливать Джиму ногу.
– Господи помилуй! – говорю. – Ну конечно, какая же в этом надобность? А для чего всё-таки тебе вздумалось отпиливать ему ногу?
– Многие авторитеты так делали. Они не могли снять цепь – отрубали себе руку и тогда бежали. А ногу было бы ещё лучше. Но придётся обойтись без этого. Особой необходимости у нас нет, а кроме того, Джим – негр, и не поймёт, для чего это нужно; ему ведь не растолкуешь, что в Европе так принято… Нет, придётся это бросить! Ну, а верёвочную лестницу – это можно: мы разорвём свои простыни и в два счёта сделаем Джиму верёвочную лестницу. А переслать её можно будет в пироге, – уж это всегда так делают. И похуже бывают пироги, да приходится есть.
– Что ты это плетёшь, Том Сойер? – говорю я. – Не нужно Джиму никаких верёвочных лестниц.
– Нет, нужно. Ты лучше скажи, что сам плетёшь неизвестно что, и ведь ничего в этом деле не смыслишь! Верёвочная лестница ему нужна, у всех она бывает.
– А что он с ней будет делать?
– Что делать будет? Спрячет её в тюфяк – не сумеет, что ли? Все так делают, значит, и ему надо. Гек, ты, кажется, ничего не хочешь делать по правилам – каждый раз что-нибудь новенькое да придумаешь. Если даже эта лестница ему не пригодится, ведь она же останется у него в тюфяке после побега? Ведь это улика? Ты думаешь, улики не понадобятся? Ещё как! А ты хочешь, чтобы совсем улик не осталось? Вот это было бы хорошенькое дельце, нечего сказать! Я такого никогда в жизни не слыхал.
– Ну, – говорю, – если уж так полагается по правилам, чтоб у него была лестница, – ладно, пускай будет, я вовсе не хочу идти против правил. Одно только, Том Сойер: если мы порвём простыни, чтобы сделать Джиму лестницу, у нас будут неприятности с тётей Салли, это уж как пить дать. А я так думаю: лестница из ореховой коры ничего не стоит, добро на неё изводить не нужно, а в пирог её можно запечь не хуже, чем тряпичную, и в тюфяк спрятать тоже. А Джим не очень в этих делах разбирается, ему всё равно, какую ни…
– Ну и чушь ты несёшь, Гек Финн! Если б я не смыслил ничего, так помалкивал бы! Где это слыхано, чтобы государственный преступник бежал по лестнице из ореховой коры? Да это курам на смех!
– Ну ладно, Том, делай как знаешь; только всё-таки, если хочешь послушать моего совета, лучше позаимствовать простыню с верёвки.
Он сказал, что это можно. Тут у него явилась ещё одна мысль, и он сказал:
– Позаимствуй кстати и рубашку.
– А для чего нам рубашка, Том?
– Для Джима – вести дневник.
– Какой ещё дневник? Джим и писать-то не умеет!
– Ну, положим, что не умеет, но ведь он сможет ставить какие-нибудь значки, если мы сделаем ему перо из оловянной ложки или из старого обруча с бочки?
– Да что ты, Том! Можно выдернуть перо у гуся – и лучше, К гораздо скорей.
– У узников гуси по камере не бегают, чтобы можно было перья дёргать, эх ты, голова! Они всегда делают перья из чегонибудь самого твёрдого и неподходящего, вроде обломка медного подсвечника, да и мало ли что подвернётся под руку! И на это у них уходит много времени – недели, а то и месяцы, потому что перо они оттачивают об стенку. Гусиным пером они писать ни за что не станут, хоть бы оно и оказалось под рукой. Это не принято.
– Ну ладно, а из чего же мы ему сделаем чернила?
– Многие делают из ржавчины со слезами; только это кто попроще и женщины, а знаменитости пишут своей кровью.
– И Джим тоже может; а когда ему понадобится известить весь мир, что он заключён, послать самое простое таинственное сообщение, так он может нацарапать его вилкой на жестяной тарелке и выбросить в окно. Железная Маска всегда так делал, и это тоже очень хороший способ.
– У Джима нет жестяных тарелок. Его кормят из миски.
– Это ничего, мы ему достанем.
– Всё равно никто не разберёт.
– Это вовсе не важно, Гек Финн. Его дело – написать и выбросить тарелку за окно. А читать её тебе незачем. Всё равно половину разобрать нельзя, что они там пишут на тарелках или ещё на чём.
– Тогда какой же смысл тарелки портить?
– Вот ещё! Ведь это же не его тарелки!
– Всё равно, чьи-нибудь, ведь верно?
– Ну так что ж? Узнику-то какое дело, чьи они…
Он не договорил – мы услышали рожок, который звал к батраку, и пошли домой.