Приключения инспектора Бел Амора
Шрифт:
В космосе запахло штрафбатом.
ВРИО коменданта сделал страшные глаза, а адъютант криво ухмыльнулся и приготовился записать в блокнот историческое выражение для потомков.
Но Дженераль помедлил, ничего исторического не сказал, зато сделал эпохальный жест: швырнул в наглеца серебряным портсигаром — мол, на, подавись!
Арестанта и след простыл, а портсигар поначалу полетел к черной дыре в загребущие лапы насторожившихся дезертиров… как вдруг его кто-то дернул и потащил в омут. Там портсигар вышел на временную орбиту вокруг баржи с тушенкой, щелкнул Стабилизатора по носу и, сверкнув серебряным боком, отправился в сторону буксира, а Стабилизатор, приоткрыв правый фотоэлемент, пробормотал:
Я— Это уже было! — заорали бродяги-двумерки, но Стабилизатор упрямо повторил:
Я пил из чаши бытияИ делал там открытия.И опять замолк — наверное, навеки.
Дженераль прищурился… ему было жаль именного серебряного портсигара, зато эксперимент получился любопытный: на что клюнул тот, кто живет в омуте? На старинное серебро или на хороший табачок? Сребролюбец он или заядлый курильщик? Или то и другое вместе?
Яйцеголовые эксперты с золотистыми гребешками и шелковистыми бородками из привилегированного Диффузионногражданского колледжа не размениваются но мелочам, а выезжают только на директивные вызовы в мягком инкубаторе, прицепив к нему научную лабораторию, походный ресторанчик с замороженными червями и сразу три баржи: первую — с измерительным инструментом, вторую — с гравием для определения гравитационных возмущающих по стародавнему, но до сих пор действенному методу Редрика Шухарта. «Правда, Шухарт пользовался болтами и гайками, — отметил Бел Амор, — но где столько железа напасешься?» Конечно, гравий хорош лишь для измерения пространственно-силовых характеристик, а для распознавания болотной фауны непригоден.
На гравий клюет разве что какой-нибудь очень уж изголодавшийся оборотень, зато уважающая себя нечистая сила (та, что попроще) хорошо идет на картошку с тушенкой, хотя и там есть свои гурманы: например, один из подвидов замшелых доходяг ловится исключительно на сырую брюкву; есть вампиры — любители исключительно голубой крови; есть наядысладкоежки, которым подавай пьяную черешню с ореховой косточкой на палочке; почти все клюют на злато-серебро и драгоценные камни в любых количествах (хотя попадаются и бессребреники, берущие только медь и никелевую мелочь), одни любят махорку, другие любят табак разных сортов, все мастаки выпить, некоторых привлекает тяжелый рок, старые упыри завороженно поднимаются из глубин под звуки марша лейб-гвардии Измайловского полка, сопливые блатные лешаки бросаются на порнографические открытки, а снулые толстозады — на лазурные фаянсовые унитазы. «Короче, отметил Бел Амор, каждый любит что-нибудь вкусненькое, по душе, но все ненавидят тухлые яйца и заодно яйцеголовых экспертов из Диффузионно-гражданского колледжа».
Все эти приманки и наживки плюс еще гору всякого нужного барахла эксперты возят на третьей барже. Они народ слабосильный, и пять тысяч арестантов оказались для них весьма кстати — как рабсила на полевых изысканиях. Всем нашлась работка: арестантов расставили на местности в опорных точках по всему периметру — кто торчал с вешками-ма яками, кто тягал па горбу теодолиты, а кто ворочал мешки с гравием.
Эксперты никуда не торопились. Омут вызывал у них восхищение своими на редкость классическими очертаниями — четыре сбоку, ваших нет. Работали они, как учили в колледже: семь раз отмерь и начни сначала. Эксперты подрядили дезертиров вместо миллиметровой бумаги и, нанося на них контуры омута, вспоминали, что подобный объект предположительно был описан в некоторых древних легендах (конечно, без необходимых измерений —
Похоже, рассуждали они, что Данте с Вергилием угодили именно в девятимерный объект… но сейчас уже пи о каком девятимерном пространстве речи быть не могло… то, что Дженераль СОС принял на глазок за три завихрения, было самым настоящим 10-м (десятым) витком по шкале Римана-Лобачевского, а в пересчете по Данте-Вергилию давно зашкалило.
Услыхав про десятимерное пространство, Дженераль СОС даже привстал со стульчика, но усилием воли заставил себя сесть и подозвал адъютанта. Тут же были подняты по тревоге все (все!) фронтовые резервные соединения, вызваны три особых бригады саперов с гравитационными усилителями «ГУСь», а в Центр отправлена секретная правительственная телеграмма с условной фразой: ПОЛОЖЕНИЕ ХУЖЕ Г.
Легко представить состояние Бел Амора…
Он уже догадывался, что в омуте, похоже, происходит внутренняя реакция нарастания пространства-времени, вызванная неосторожным появлением буксира в фокусе промеж четырех пар зеркальных квазаров, из которых половина фальшивых. Бел Амор начинал понимать, что если он угодил в фокус, то отсюда ему уже не выбраться: его замуруют вместе с буксиром или сожгут, как чумной корабль в средние века.
Бел Амор мог бы, конечно, удрать, когда здесь еще никого не было, но навострить лыжи ему не позволила Честь сотрудника Охраны Среды (будь она неладна).
Дженераль продолжал сидеть на стульчике и тоже готовился к самому худшему. И бродяги-двумерки, и арестанты, и совообразные фоторепортеры (один из них уже помчался в свою вечернюю редакцию, оставив утреннего на месте событий), даже ВРИО коменданта, у которого вместо головы фуражка, — все понимали, что следует готовиться к самому худшему. Все всё понимали, кроме экспертов, которым, как известно, чем хуже, тем лучше, — эти яйцеголовые пожиратели фундаментальных знаний весь мир готовы были затащить в сточную канаву пространства-времени вместе с инструментом и подсобными рабочими ради этих самых фундаментальных знаний, от которых у экспертов с наслаждением протухали мозги.
Но вот прибыл и начал выгружаться первый фронт оцепления, за ним третий, и только потом — второй. Саперы настраивали «ГУСей», комендантская рота уже возводила контрольно-пропускной пункт с утепленной гауптвахтой.
Адъютант размножался на глазах (Дженераль давно подыскивал такого дельного, решительного и способного к реплицированию) — адъютант появлялся одновременно в самых разных местах, размещая вновь прибывшие части: подъезжал очередной товарняк, из теплушки выглядывал пропыленный боевой командующий, беспомощно осматривал всю эту суету вокруг пустого места и бормотал: «Эй… любезный… или кто-нибудь…» — как вдруг перед ним представал бряцающий шпорами адъютант, и все устраивалось наилучшим образом.
Обед из «Арагви» доставили не ахти какой: двойной рубленый шашлык с бутылкой «Кахетинского». Бел Амор уже повязал салфетку и пустил слюну, но тут выяснилось, что обед спускать нельзя до окончательного выяснения пространственных характеристик омута, чтобы на этот шашлык не клюнули те, кто живет там.
Бел Амор сложил салфетку и открыл седьмую банку тушенки. Его подмывало на голодный желудок открыть шлюз и (будь что будет!) выскочить в омут, прихватив с собой самое надежное оружие — силовую монтировку. Возможно, его подбивал на это безумие кто-то темный, сидящий в нем, — но Честь сотрудника Охраны Среды не дремала, да и саперы на «ГУСях» уже трансформировали пространство по времени и обтягивали омут гравитационной колючей изгородью заграждение пока что было хлипкое, в один шов, по без посторонней помощи уже не перемахнуть. Разве что протаранить буксиром.