Приключения инженераРоман
Шрифт:
Главная награда, которую я получил за участие в стройках, была грамота ЦК ВЛКСМ, которую я храню до сих пор.
О том, как была поставлена учеба в нашем институте в то время, имеет смысл рассказать отдельно. Во-первых, у нас был преподавательский состав исключительно высокой квалификации, каждый из преподавателей в свое время работал в промышленности и делился с нами не только знаниями из учебников, которые они сами и написали, но и случаями из своей практики. Лабораторные работы были построены так: вы приходили к столу, на котором, кроме схемы и лабораторной методички ничего больше не было (у электромашинистов под столом стояла электрическая машина — двигатель или генератор, к которым ничего не было
Мы регулярно выезжали на производственные практики. Как правило, парни устраивались тут же на работу техниками, девчонки — только некоторые. А летом у нас были еще и военные лагеря, без которых офицерское звание не присваивалось. Всем закончившим институт мужчинам нашего и последующих курсов было присвоено звание младших лейтенантов (до это присваивалось звание лейтенантов). Потом, уже после института на переподготовке мне присвоили звание лейтенанта, и больше мне никто ничего не присваивал, так что до генерала я так и не дослужился.
* * *
После окончания института я получил направление на радиозавод в Воронеж. Полный решимости отдать все свои силы на пользу Родины, я решил сначала передохнуть, так как мне был положен месячный отпуск. Но мой умудренный жизнью старший двоюродный братец посоветовал мне съездить в Воронеж и на месте разведать, как меня там примут. Я приехал в Воронеж и пошел в местное отделение КГБ: надо было узнать, где этот самый завод, куда мне надо идти. Там повертели мое направление и сказали, что этот секретный завод находится недалеко, но надо ехать на трамвае до керосинки, а там пешком 50 метров, намекнув, чтобы я не болтал лишнего о местонахождении завода. В трамвае я спросил у пассажиров, где выходить, мне нужна керосинка. Все активно приняли участие в обсуждении, но оказалось, что этого никто не знает. Наконец, одна бабуля догадалась. Так это, наверное, не доходя до радиозавода! — подумала она вслух. И все радостно с ней согласились. Да-да! Конечно, не доходя до радиозавода! Так что главной тайной был не завод, а керосинка.
В ворота завода ломилась толпа. Оказалось, что все хотят работать на заводе, но их не берут, потому что всех направляют на целину и прием закрыт. А ты чего тут? — спросили меня. А я — молодой специалист, получил направление, — сообщил я. Вот счастливец, позавидовали мне все, и меня пропустили к директору.
Директор не выразил никакой радости по поводу моего появления.
— Ну что же! — вздохнул он. — Раз прислали, мы примем, конечно, и поселим вас в общежитии.
— А как же жена, она, между прочим, тоже инженер? — спросил я.
— А ваша жена нам не нужна, — сказал директор. — Можете снять квартиру, если у вас есть деньги. А жена ваша, может быть, тоже устроится куда-нибудь, но не к нам.
— А сколько вы будете мне платить? — поинтересовался я.
— Восемьсот рублей, —
— Так я же не смогу платить за квартиру! — сказал я.
— Не сможете, — сказал директор.
— Ну и что делать? — спросил я.
— А вы к нам не приезжайте, — посоветовал директор.
— А вы напишите на направлении, что я вам не нужен! — предложил я.
— Это с превеликим удовольствием! — сказал директор, тут же написал отказ и отпустил меня на все четыре стороны.
Я сдал отказ в Минрадиопром в Отдел молодых специалистов. Там взялись за голову.
— Нам сейчас не нужны никакие специалисты, — пожаловались они мне. — Дан строгий приказ всех отправлять на целину. На вас этот приказ не распространяется, так как вы должны три года отработать по специальности. Но куда вас деть, мы не знаем. Нет ли у вас у самого каких-нибудь соображений?
Я сказал, что соображения есть. Моя жена окончила институт на год раньше меня, работает тут же в Москве на авиационном заводе, и Минавиапром согласен меня принять, и нас обоих устроить на работу, не в Москве, конечно, но тут недалеко, в Подберезье, как раз за сто первый километр от Москвы.
После некоторых колебаний Минрадиопром согласился и отпустил меня. И Минавиапром нас начал перераспределять в Подберезье.
Не приходилось ли Вам, читатель, в юном инженерном возрасте оказаться безработным? Сейчас такая счастливая возможность представилась многим, но тогда я был, наверное, единственным в стране советским безработным. И хотя это счастье длилось всего полтора месяца, запомнил я его на всю жизнь.
Каждый день до 8 часов утра я должен был уйти из катиного общежития, в которое в соседнюю комнату к парням из ее же завода она меня устроила, и вернуться мог только после 11 вечера, чтобы не попадаться на глаза коменданту — суровой бабе, строго следившей за порядком. В течение всего дня, а это был холодный промозглый март и начало апреля, я мог совершенно свободно гулять по Москве и заходить в любой магазин погреться. Денег не было, ел я только вечером у ребят, которые меня приютили. По-возможности, меня подкармливала моя молодая супруга, но я старался ее не обременять, потому что она сама далеко не роскошествовала. И так полтора месяца.
Но вот нас, наконец, оформили, и мы поехали в Подберезье Калининской области на новое место работы.
Нам сразу дали комнату в двухкомнатной квартире, метров 10, в которую мы должны были проходить через другую комнату, чуть побольше, в которой жили такие же молодые специалисты, муж и жена. Они построили в своей комнате стеночку, так что получился коридорчик, и теперь у нас были изолированные комнаты. Я приделал к настольным часам контактную систему, и по утрам они включали электроплитку и радиоприемник, так что мы всегда утром пили горячий чай и слушали хорошую музыку. А потом бежали на работу в свое ОКБ, мы с Катей работали в разных бригадах — я в бригаде электриков по общему оборудованию, она в бригаде электриков по приборному оборудованию. Наша задача заключалась в проектировании кронштейнов и соединительных жгутов. А когда все это по нашим проектам было уже сделано — в прозвонке этих жгутов на самолете.
Я все ждал, когда же эти проклятые жгуты кончатся, а они все никак не кончались. А я окончил институт по специальности автоматики и хотел, как мне и было обещано, заниматься разработкой автоматики, а не кронштейнов и жгутов для нее. Но это не светило ни в какие ближайшие годы. И тогда, посоветовавшись с Катериной, потребовал перевода, забыв к этому времени, что такое бездомность и безработица.
Мне сказали, что, во-первых, из нашего ОКБ еще никто не уходил, потому что так, как платят у нас, не платят нигде. Во-вторых, вы должны отработать три года. А в третьих, ладно уж, вот проведете летные испытания нашего изделия, тогда отпустим.