Приключения капитана Сингльтона. Морской разбойник. Плик и плок
Шрифт:
Но, с другой стороны, мы не очень решались нападать на корабли европейских купцов, так как это были суда сильные и с многочисленным экипажем, и без боя там обычно не обходилось. Поэтому и был у меня другой замысел, который, думал я, даст барыши такие же, а может, и больше, не заключая в себе при этом ни опасностей, ни затруднений первой возможности. То был залив Моча, или Красное море.
Я сказал нашим, что торговля там развита, суда богаты, а Баб-эль-Мандебский пролив [247] узок, так что нам, несомненно, удастся крейсировать так, чтобы не выпускать из рук ни одной добычи, и перед нами будут открыты моря от Красного моря, вдоль Аравийского побережья, к Персидскому заливу и к Малабарской стороне Индии.
247
Баб-эль-Мандебский пролив — соединяет Красное море с заливом Аденским (в Индийском океане).
Я рассказал им, что еще заметил, когда во время первого своего путешествия обогнул остров, а именно, — что на северной оконечности этого острова много превосходных гаваней и стоянок для наших судов; что туземцы там еще мягче и дружелюбнее тех, среди которых мы находимся теперь, так как дурному обращению со стороны европейских
Все без труда согласились с тем, что мой замысел был целесообразен. И даже капитан Вильмот, которого я теперь называл нашим адмиралом, был одного мнения со мной, хотя сперва хотел отправиться на стоянку к острову святого Маврикия и там поджидать европейских торговых кораблей от Короманделя или из Бенгальского залива. Правда, мы были достаточно сильны для того, чтобы напасть даже на английский ост-индский корабль любой силы, хотя некоторые из них, говорят, несут до пятидесяти пушек. Но я напомнил капитану Вильмоту, что если мы нападем на такое судно, то наверняка будет бой и кровь, а потом, если даже мы и справимся с кораблем, груз его не окупится, так как мы не имеем возможности продавать его товары. При наших обстоятельствах нам выгоднее было захватить один идущий из Англии ост-индский корабль с наличными деньгами, быть может, до сорока или пятидесяти тысяч фунтов, нежели три корабля, идущих в Англию, хотя бы груз их в Лондоне стоит втрое дороже — и это потому, что нам негде было сбывать корабельный груз. Суда же, отправляющиеся из Лондона, помимо денег, полны обычно добра, которым мы можем воспользоваться: таковы запасы съестных припасов и напитков и тому подобные вещи, посылаемые для личного пользования губернаторам и в фактории английских сеттлементов. Поэтому, если нам и был смысл охотиться за судами наших земляков, то только за такими, которые шли за границу, а не домой, в Лондон.
Адмирал, сообразивши все это, решительно согласился со мной. Так, набравши воды и свежих съестных припасов на месте нашей стоянки, возле мыса святой Марии [248] , на юго-западном углу острова, мы подняли якорь и пошли на юг, а потом на юго-юго-восток, чтобы обогнуть остров. После, приблизительно, шестидневного плавания мы вышли из кильватера [249] острова и повернули на север, покуда не прошли порт Дофина [250] , а там взяли на север через восток до широты в тринадцать градусов сорок минут, то есть, как раз до крайней оконечности острова, покуда наконец адмирал, держа прямо на запад, не вышел в открытое море, удаляясь прочь от острова. Тогда по его приказу мы повернули и послали шлюп обогнуть крайнюю северную оконечность острова и, пройдя вдоль берега, отыскать подходящую для нас гавань. Шлюп исполнил приказание и вскоре вернулся к нам с сообщением, что нашел глубокую бухту, с очень хорошим рейдом [251] и где много островков, вдоль которых имеются хорошие якорные стоянки, глубиною от десяти до семнадцати фазомов. Туда мы и направились.
248
Мыс святой Марии — южная оконечность Мадагаскара, а не юго-западная, как пишет Дефо.
249
Кильватер — струя, след за кормой корабля. Корабли идут в кильватер, кильватерной колонной — идут гуськом. Здесь — прибрежная полоса вод.
250
Порт или форт Дофина (наследник французского престола) — порт на востоке южной части Мадагаскара.
251
Рейд — место перед пристанью, где корабль, при полной нагрузке, может стоять.
Как бы то ни было, впоследствии нам пришлось переменить стоянку. В настоящее время у нас не было никакого дела, кроме как сойти на берег, познакомиться с туземцами, набрать свежей воды и съестных припасов, чтобы затем снова выйти в море. Тамошние жители были весьма сговорчивы и имели скот. Но, в виду того, что жили они на окраине острова, скот водился не в большом количестве. Тем не менее, мы решили избрать этот пункт местом для наших встреч, а сейчас выйти в море и поискать добычи. Происходило это в самом конце апреля.
Так и вышли мы в море и пустились к северу, к аравийскому побережью [252] . То был далекий переход, но так как от мая до сентября ветры обычно дуют с юга и юго-юго-востока, то погода нам благоприятствовала, и, приблизительно, в двадцать дней добрались мы до острова Сокотра [253] , расположенного к югу от аравийского побережья и к юго-юго-востоку от устья залива Моча, или Красного моря.
Здесь мы набрали воды и двинулись далее к берегам Аравии. Не прокрейсировали мы здесь и трех дней или около того, как я заметил парус и погнался за ним. Но, нагнавши корабль, мы обнаружили, что никогда не случалось ищущим добычи пиратам гоняться за более жалким призом: на корабле не было никого, кроме бедных полунагих турок, ехавших на паломничество в Мекку [254] , к могиле их пророка Магомета [255] . А на везшей их джонке [256] не было ничего, заслуживающего внимания, кроме небольшого количества риса и кофе — и это было все, чем питались несчастные создания. Так мы отпустили их, ибо, право, не знали, что с ними поделать.
252
На побережье аравийского полуострова был расположен ряд крупных мусульманских торговых портов.
253
Остров Сокотра — на юге от Аравии.
254
Мекка — город в Аравии, куда ежегодно съезжаются мусульманские паломники. В нем родился основатель ислама Мухаммед (Магомет). С 7-го в. — Мекка священный город мусульман и место их хаджа.
255
Магомет — основатель мусульманства (ок. 570—632 гг.).
256
Джонка — двухмачтовое палубное судно, главным образом,
В тот же вечер погнались мы за другой джонкой, с двумя мачтами и несколько лучшей на вид, нежели первая. Захвативши ее, мы обнаружили, что идет она по тому же назначению, что и первая, но едут на ней люди позажиточнее. Здесь было что пограбить: кое-какие турецкие товары, брильянтовые серьги пяти или шести женщин, несколько прекрасных персидских ковров, на которых они валялись, да маленькая толика денег. Потом мы отпустили и этот корабль.
Мы провели здесь еще одиннадцать дней, но не видали ничего, кроме редких рыбачьих лодок. Но на двенадцатый день крейсирования завидели мы корабль. Сперва я даже подумал, что корабль этот английский, но оказалось, что это какое-то европейское судно, зафрахтованное для путешествия из Гоа, на Малабарском побережье, в Красное море, и очень богатое. Мы погнались за ним, захватили без боя, хотя на корабле и было несколько, но не много пушек. Оказалось, что экипаж его состоит из португальских моряков, плавающих под начальством пяти турецких купцов, которые наняли их на Малабарском побережье у каких-то португальских купцов. Корабль был нагружен перцем, селитрой, кое-какими пряностями [257] ; остаток же груза состоял главным образом из миткаля [258] и шелковых тканей [259] ; некоторые из них были очень дорогие.
257
Пряности — острые, пахучие, приятные на вкус приправы. Торговля заморскими пряностями была исключительно выгодна и являлась, помимо ввоза золота, первым видом заокеанской торговли нового времени.
258
Миткаль — бумажная ткань, не набивной ситец. Хлопок и хлопчатобумажные изделия европейской выделки появились лишь в XVII веке. Бумажные ткани и большинство шелковых ввозились с Востока. Слово миткаль — персидское.
259
Китайские, индийские и персидские шелковые ручные изделия славятся и сейчас.
Мы захватили корабль и увели к Сокотре, но, право, не знали, что делать с ним по тем же причинам, что прежде были изложены, ибо все находившиеся на корабле товары для нас имели малую цену или не имели вовсе цены. Через несколько дней нам удалось дать понять одному из турецких купцов, что, если он согласен заплатить нам выкуп, то мы возьмем некоторое количество денег и отпустим купцов.
Он сказал мне, что, если мы отвезем одного их них за деньгами, они согласны на это. Тогда мы оценили груз в тридцать тысяч дукатов [260] . После этого соглашения мы отвезли на шлюпке одного купца в Дофар [261] , находящийся на Аравийском полуострове, где богатый купец выложил за них свои деньги и приехал обратно на нашем же шлюпе. Получивши деньги, мы добросовестно выполнили наше обещание и отпустили задержанных.
260
Дукат (княжеская) — старинная серебряная, затем золотая итальянская монета.
261
Дофар — арабский порт.
Через несколько дней мы захватили арабскую джонку, шедшую от Персидского залива к Моче, с большим грузом жемчуга. Мы выгрузили из нее весь жемчуг, — он, кажется, принадлежал каким-то купцам в Моче, — и отпустили, так как больше на джонке не было ничего, заслуживающего нашего внимания.
Мы продолжали крейсировать в тех местах, пока не заметили, что наши съестные запасы убывают, и тогда капитан Вильмот, наш адмирал, сказал, что пора подумать о возвращении на стоянку. То же говорили и все остальные, так как все были немного утомлены почти трехмесячным скитанием взад и вперед, давшим совсем слабые результаты, в особенности, по сравнению с тем, чего мы ожидали. Но мне не по сердцу было расставаться так, без всяких прибылей, с Красным морем, и я стал убеждать наших помедлить еще немного, на что они, после моих убеждений, согласились. Но три дня спустя, к великому нашему несчастью, мы поняли, что встревожили все побережье до самого Персидского залива тем, что высадили турецких купцов в Дофаре; теперь этим путем не решится тронуться ни один корабль, и, следовательно, ожидать здесь чего-либо было безнадежно.
Новости эти меня сильно поразили, и больше я не мог противостоять требованиям экипажа возвратиться на Мадагаскар. Как бы то ни было, раз ветер все еще дул с юго-востока, мы были вынуждены повернуть к африканским берегам и мысу Гвардафуй [262] , так как у берега ветры более переменчивы, нежели в открытом море.
Здесь наткнулись мы на добычу, которой не ожидали и которая вознаградила нас за все наше ожидание. В самый тот час, когда приставали к берегу, заметили мы идущее вдоль побережья к югу судно. Оно шло из Бенгалии, из страны Великого Могола, но штурманом [263] был голландец, если не ошибаюсь, по фамилии Фандергэст, и много моряков-европейцев, из которых трое англичан. Корабль был не в состоянии сопротивляться нам. Остальной его экипаж состоял из индусов, подданных Могола, из малабарцев и тому подобное. Было там пять индусских купцов и несколько армян [264] . Кажется, торговали они в Моче пряностями, шелками, алмазами, жемчугом, миткалем и так далее, то есть, добром, которое производит их родина, и теперь на корабле мало что оставалось, кроме денег — все осмерики, а это, кстати сказать, и было то, что требовалось нам. И все три моряка-англичанина перешли к нам, то же хотел сделать и штурман-голландец, но оба купца-армянина стали умолять нас не брать его, так как, помимо него, никто больше из экипажа не умел управлять судном. Так, по их просьбе, мы вынуждены были отказать штурману, но зато взяли обещание с купцов не делать ему ничего дурного за то, что он хотел перейти к нам.
262
Мыс Гвардафуй — крайняя северо-восточная точка Африки, выступающая в Аденский залив.
263
Штурман — корабельный офицер, ведавший ходом корабля и рулевым управлением.
264
Армяне фактически вели всю торговлю ближнего (отчасти и среднего) Востока с Европой. Армянские купеческие кварталы имелись не только в портах Средиземного моря, но и в Лондоне и Гамбурге.