Приключения капитана Сингльтона. Морской разбойник. Плик и плок

Дефо Даниэль

И точно все исполнялось по его желанию. После некоторого приключения он имел только одну единственную цель: сблизиться с господином Виллем и быть принятым в его семействе. Ибо он питал теперь в своем сердце две весьма различные ненависти: к Брюлару и к колонисту.

Но ненависть, которую он имел к Брюлару была ничтожна в сравнении с той, которую он чувствовал к господину Виллю.

Когда наказание кончилось, Атар-Гюль связал в узел свои пожитки и поспешил помочь господину Виллю сесть на лошадь, который, тронутый его усердием и не злопамятством,

шутя, слегка потрепал его по щеке.

Атар-Гюль отправился в дом колониста, не простившись даже с Нариной; он забыл и любовь...

И что такое любовь в сравнении с глубокой, сильной африканской ненавистью.

Когда колонист возвратился домой, то солнце сильно пекло, а потому он очень сожалел, что не взял с собой большого зонтика, и понукал свою лошадь, как вдруг звук знакомого голоса заставил его вздрогнуть...

Он ехал по длинной аллее из густых тамарнитовых деревьев, как вдруг из-за кустарников выбежала ему навстречу, прелестная как роза, веселая, молодая девушка...

Это была Женни, его дочь...

За ней шел красивый молодой человек, неся большой зонтик и ведя под руку престарелую женщину...

Это были Теодорик, жених Женни, и госпожа Вилль.

— Берегись, берегись, Женни, — сказал колонист, — лошадь придавит тебе ножку...

И в самом деле молодая девушка бросилась на шею к своему отцу с такой горячностью, что большая соломенная шляпка ее упала и прелестные кудри белокурых волос рассыпались по белоснежным плечам и закрыли все лицо...

— Бедный батюшка, — сказала она, с нежностью и беспокойством взглянув на колониста, — как вам жарко... А мы позабыли подать вам зонтик. Это Теодорик виноват!

— Ах!.. Женни!.. Ты напрасно обвиняешь Теодорика.

В это время подошла госпожа Вилль и сказала:

— Друг мой! ты верно устал!..

— Не лучше ли вам сойти с лошади, господин Вилль? — спросил с участием Теодорик.

— Нет, дети мои, мне и так хорошо; какую усталость не забудешь при таком ласковом приеме... однако я охотнее дойду до дому вместе с вами!

И колонист слез с лошади, погладил ее рукой и отдал одному из негров, последовавших за ним...

— Что это за новый слуга у тебя? — спросила госпожа Вилль, указывая на Атар-Гюля.

— Сокровище!.. настоящее сокровище!.. Как мне сказал староста наш Яков, он заменит мне этого ленивого Юпитера.

— Но уверен ли ты в честности этого невольника, друг мой?.. Надежен ли он?

— Ты знаешь, что староста Яков знает в этом толк. Ну, пойдем, пойдем скорее, мне очень хочется есть...

— Вы будете иметь отличный обед, сударь, — сказала с улыбкой госпожа Вилль. — Повар наш Томи сегодня особенно постарался... у вас будут морские угри под соусом... черепаховый суп...

— Замолчи! замолчи! не говори мне... Но посмотри, пожалуйста, на Женни и Теодорика, не правда ли, что это будет славная парочка!.. Женни одна из прелестнейших девиц острова Ямайки.

— Скажите лучше, наша Женни, сударь, — возразила госпожа Вилль.

Колонист вместо ответа крепко обнял свою жену.

Наконец они пришли домой, вошли в просторную и богато убранную столовую, где все это доброе и честное семейство весело уселось обедать вокруг большого стола.

— Позовите ко мне Юпитера, — сказал господин Вилль, отобедав и напившись кофе.

Через четверть часа Юпитер явился к нему, дрожа всем телом.

Колонист лежал на диване и держал в руке охотничье ружье, щелкая замком.

— Юпитер! — сказал он невольнику, — я замечаю, что ты совсем забываешь свои обязанности; во-первых, ты худеешь и изводишься, между тем как хороший невольник должен быть всегда толст и здоров для чести своего господина. Собаки мои, тебе порученные, также худеют день ото дня. А потому, убирайся вон из моего дома, и не осмеливайся показываться мне на глаза, бездельник!.. Ступай на завод работать!.. Атар-Гюль будет работать на твоем месте...

Бедный Юпитер печально склонил голову и сказал тихим голосом:

— Простите меня, хозяин, простите, только девять дней не так исправно исполнял я свои обязанности... а до сих пор...

— Правда, что до сей поры ты вел себя как усердный слуга, — возразил колонист, бросив кусок сахара Атар-Гюлю, который проворно поймал его ртом. — Но после того! черт знает, что с тобой сделалось! Я, право, не знаю, что удержало меня велеть засечь тебя до полусмерти... от чего ты так изменился вдруг?

Тогда Юпитер, с выражением глубочайшей горести и внутреннего страдания, произнес следующие слова:

— Девять дней тому назад любимый сын мой, маленький мальчик, пропал неизвестно куда, и я не мог отыскать его нигде!

— Сын твой пропал!.. — воскликнул честный Вилль, вскочив с дивана и замахнувшись прикладом ружья на Юпитера. — Сын твой пропал! Бездельник! Негритенок отличнейшей породы, стоивший, по крайней мере, триста франков! Ты не только извел моих собак, и сам изводишься, каналья, но еще осмелился и потерять своего сына! Да ты хочешь разорить меня, мошенник! Постой! Я дам тебе!.. Если завтра же ты не отыщешь своего сына, а через две недели не потолстеешь, то я велю отодрать тебя до полусмерти... ступай! Скройся с глаз моих. А ты, мой верный Атар-Гюль, поди сюда, вот тебе часы, которые я предназначал этому скоту; да послужит этот подарок тебе наградой и ободрением... а ты, подлец Юпитер! пропадай скорее отсюда или попробуешь, из какого дерева сделан приклад моего ружья.

Юпитер вышел вон, бросив свирепый взгляд на своего соперника, который радовался, как ребенок, приложив часы к уху и прислушиваясь к их стуку.

Вот каким образом Атар-Гюль попал в милость к колонисту.

ГЛАВА V

Бережливые хозяева, или Новый источник дохода

Я думаю, необходимо объяснить здесь почтенным читателям причину ненависти, которую Атар-Гюль питал к господину Виллю, который, по-видимому, не мог подобно Брюлару, поведением своим внушить этого ужасного чувства своему невольнику.