Приключения капитана Сингльтона. Морской разбойник. Плик и плок
Шрифт:
После молитвы негры пошли прогуляться по лугам, ибо им это было позволено.
Атар-Гюлю не спалось в эту ночь. Ночью он любил бродить один, ибо это было единственное время, в которое он мог снять с себя личину своей смиренной и униженной покорности, свою ласковую и кроткую улыбку.
Нужно было видеть его тогда, как он, в бешенстве, прыгал, валялся по земле и ревел как лев, вспоминая об обидах и ударах, которым он ежедневно подвергался.
Когда он вспоминал о Брюларе и о колонисте, приказавшем высечь его безвинно и оказывавшем ему унизительное сострадание, привязанность человека к скоту, к собаке,
Но ненависть его к своим тиранам и жажда мщения достигли высочайшей степени, когда, выйдя из рощи, он увидел перед собой при свете луны виселицу, на которой качалось темное тело...
Он подошел к ней ближе, потом еще ближе...
Ноги его подкосились, и он упал на землю...
Пробыв несколько минут в этом положении, он встал, бросился как тигр на виселицу и в один прыжок очутился на вершине ее.
Тут он испустил ужасный, раздирающий сердце вопль, ибо несчастный узнал в повешенном своего отца.
Своего Отца!
Отца, проданного как и он Брюларом колонисту.
Атар-Гюль мигом отрезал веревку, привязывавшую тело к виселице, взял его за плечи и убежал в лес с этой драгоценной ношей. Бывают такие горести, которые имеют надобность скрываться во мраке и уединении...
На другой день, при первом звуке колокола Атар-Гюль уже находился на своем месте в доме хозяина с веселым, спокойным лицом и со своей вечно кроткой улыбкой на устах.
И вот почему господин Вилль и Брюлар беспрестанно занимали воображение Атар-Гюля, тем более, что Юпитер объяснил ему причину казни его отца. Теперь вы, я думаю, можете понять ненависть негра к этому почтенному колонисту. И радость, которую он почувствовал, видя, что служба его при семействе хозяина доставит ему множество удобных случаев отомстить. А потому он так искусно притворялся и лицемерил, что господин Вилль после пятимесячного испытания остался совершенно доволен его ревностной и усердной службой, провозгласил его образцом хороших слуг, сделал своим камердинером и удостоил своим полным доверием.
Вследствие всего этого Атар-Гюлю поручено было надзирать за приготовлением к празднику обручения хорошенькой Женни с молодым Теодориком.
ГЛАВА VI
Праздник
Счастливый Теодорик!.. Счастливая Женни!.. Итак, вот уже наступил, наконец, сей день обручения вашего, столь нетерпеливо вами ожидаемый... Не потупляй свои прелестные глазки, милая Женни!.. пусть блистает в них огонь радости, тебя оживляющий, выражение которых делает столь счастливым твоего любовника, который ни на минуту не сводит с тебя глаз!
Но некто и другой смотрит из-за угла пристально и сверкающими взорами на жениха и невесту.
Этот другой — Атар-Гюль... Он стоял у дверей, ему поручено было наблюдать за прислугой, состоящей из негров; лицо его по-прежнему сияло вечной кроткой улыбкой. Он с завистливой злобой в душе смотрел на Теодорика и Женни, думая про себя:
— О! как они счастливы! богаты! молоды! прекрасны!.. Чего им недостает? А отец их?.. Он также счастлив их счастьем! Отец! Для этих белых людей отец есть нежный и искренний друг, предлагающий детям своим золото, дом, жениха, невесту, множество невольников.
А для меня!.. Отец есть труп, качающийся на виселице!
Для них жизнь есть всегдашнее счастье и наслаждение... Они считают время не часами, а удовольствиями и забавами...
А для меня жизнь есть рабство, работа и побои... Меня и собратий моих привезли сюда, скованных, с африканского берега, продали как скотов, как гурт волов или табун лошадей, чтобы обрабатывать в поте лица поля богатого колониста и доставлять ему средства наслаждаться утонченной роскошью! Нас, людей, созданных по образу и подобию их Бога, как говорил нам их пастор! О! но и я имею свое счастье!.. Я держу в моей рабской руке, на конце моего ножа участь этих счастливых и блаженных людей! Я могу сказать: если захочу, что сию же минуту превращу это брачное ложе в смертный одр, эту невесту в сироту, этого веселого жениха во вдовца, эту радость в горькие слезы!.. Счастье мое состоит в том, что я могу сказать себе: некогда все это семейство будет истреблено мною! И однако же последний из них, ничего не подозревая, пожмет мне руку, умирая, и скажет: Благословляю тебя, мой верный и достойный раб!
Тут он с такой лицемерной нежностью взглянул на Женни и Теодорика, что они сказали друг другу:
— Как любит нас этот добрый Атар-Гюль! Вот, можно сказать, примерный невольник!..
— Ну, что ты задумался, черномазый! — сказал ему ласково добрый господин Вилль, ущипнув, шутя, негра за ухо. — Посмотри-ка!.. что там слуги так долго копаются... вели подавать пунш скорее!..
Атар-Гюль поклонился, поспешно вышел вон и исполнил с точностью приказание.
Все колонисты острова Ямайки собрались в обширном и великолепном доме отца Женни на праздник ее обручения.
Посреди длинной галереи, уставленной цветами, освещенной множеством восковых свечей, слуги-негры в богатых ливреях, подавали веселым гостям свежие ананасы и апельсины, бананы, гранаты и другие нежные и сладкие плоды, растущие на острове Ямайка, также варенья и конфеты; напитки разного рода, пунш и мороженое. Одним словом, зала доброго колониста Билля представляла настоящий земной рай.
Там толпились, смеялись, разговаривали и шумели веселые черноокие креолки, прелестные девицы ямайские.
Почтенный господин Вилль и супруга его ухаживали за гостями, принимая их поздравления, упоенные своим счастьем и счастьем своей дочери.
— Бал ваш прекрасный, любезнейший Вилль, — сказал ему колонист Бефри (тот самый, который вешал своих старых негров за две тысячи франков), — но позвольте вам представить господина Плейстона, старшего лейтенанта королевско-великобританского военного корабля « Британия», только что прибывшего к нашему острову; господина Пеля, корабельного штаб-лекаря и господина Делля, флотского комиссара.
— Милости просим, господа! — отвечал господин Вилль. — Посещение ваше будет для меня очень приятно, в особенности в такой день.
Эти новые гости были некоторые из офицеров английского корабля « Британия», который морской разбойник Брюлар едва не истребил посредством взрыва купеческого судна « Катерина».
После взаимных учтивостей колонист сказал, обратившись к комиссару, розовое, нежное и женоподобное лицо которого внушало ему более доверия: