Приключения Каспера Берната в Польше и других странах
Шрифт:
На лице курчавого отразилось несомненное смущение.
– Это была ваша невеста, синьор? – спросил он виновато.
– Нет, – честно признался Каспер, – но у нас в Польше мужчина вступается за женщину даже тогда, когда видит ее в первый раз!
– Значит, из-за первой встречной он ударил меня по лицу?! – снова заорал парень как бешеный.
– Мы ведь порешили покончить дело миром, – сказал рыцарь. – Если бы не этот синьор, тебя уже не было бы на свете. – И он положил руку на эфес меча. – Лови! – крикнул он, бросая курчавому кошелек. – А вас я отведу к фонтану: вам необходимо отмыть от крови лицо и руки. Да накиньте плащ, чтобы этим синьоринам не стыдно было идти по улицам с таким оборванцем… Э-э, малый, брось-ка ты свои штуки! – вдруг строго прикрикнул он, выбивая из рук курчавого стилет и наступая на кинжал ногой. – Деньги получил, так чего же тебе еще? – добавил он, переломив стилет о колено.
– Вот ваши деньги! – Курчавый швырнул кошелек на землю. – Он ударил меня по лицу! Он ударил меня по лицу! – твердил итальянец до тех пор, пока рыцарь не дал ему в спину пинка.
Умываясь, Каспер морщился от боли и от недовольства собой. Болела колотая рана где-то под левой лопаткой, но она беспокоила юношу меньше, чем эти ссадины на физиономии.
Точно прочитав его мысли, Беатриче сказала:
– Ну, теперь этот чернобородый синьор доведет вас до дому. А мы с Марчеллой поспешим приготовить целебную мазь, от которой раны очень быстро затягиваются.
Умывшись, пригладив волосы и по мере возможности исправив недочеты своего туалета, Каспер повернулся, чтобы поблагодарить своего спасителя.
– Те-те-те! – вдруг пробормотал тот. – А не зовут ли вас Каспер Бернат? Я только сейчас узнал вас по удивительному сходству с вашим портретом… Однако, зная ваше имя, я считаю неудобным скрывать свое… Меня зовут Гуго фон Эльстер. Я послан магистром Тевтонского ордена к его святейшеству папе Юлию Второму. Миссия моя удалась, я покину Рим в самое ближайшее время и могу, если вам угодно, передать от вас весточку на родину.
Как ни хотелось Касперу расспросить рыцаря о том, где тому довелось увидеть его портрет, и вообще расспросить о том, что творится в Польше, но юноша уже начинал привыкать к осторожности.
– Если вам нужно передать весточку домой, – повторил рыцарь, – сообщите, где вас можно найти, и я… Но прежде всего я, по приказанию этих прекрасных синьорин, должен проводить вас до дому…
– О нет, благодарю вас, я чувствую себя отлично, – возразил Каспер, морщась от боли под левой лопаткой. – Из Рима я попаду домой, возможно, раньше вашего, – добавил юноша краснея. (Вести застольные беседы Каспер научился, но лгать ему по-прежнему было трудно) А встретиться мы сможем в этом же трактире, – добавил он, с раскаянием понимая, какой черной неблагодарностью платит человеку, столь самоотверженно пришедшему ему на помощь.
«Не все же рыцари этого заслужившего столь печальную славу ордена убийцы, грабители и клятвопреступники!» – уговаривал себя юноша, но так и не добавил ни одного приветливого слова.
Условившись о дне и часе встречи, новые знакомые расстались.
«Фон Эльстер… Фон Эльстер… Почему мне так знакомо это имя?» – думал Каспер по дороге к палаццо Мадзини.
И только перед отходом ко сну припомнил, что о рыцаре фон Эльстере из Эльстерштейна, отличном товарище и воспитаннике отцов доминиканцев, писал ему из Мандельштамма Збышек Суходольский.
Глава девятая
ПАОЛО РОТТА
Целебная мазь Беатриче воистину оказалась чудодейственной: беспокоившая Каспера колотая рана под лопаткой быстро стала затягиваться. Но, к величайшему огорчению юноши, на левый глаз его продолжал наплывать огромный синяк, а нос, несмотря на примочки, совершенно утратил свою красивую форму.
Каспер уже с тревогой дожидался дня, когда кардинал освободится от дел в папской курии и сможет его принять. Надо сказать, что и Беатриче, и даже маленькая отважная Марчелла не оставались равнодушными к переживаниям своего гостя: Беатриче ежеминутно измеряла синяк Каспера, а Марчелла старательно меняла примочки. Наконец Беатриче, посовещавшись со своей служанкой и наперсницей, заявила огорченно:
– Мы решили вас не мучить. Синяк стал еще больше, а то, что он вместо синего делается желтым и зеленым, нисколько вас не украшает. Я ежедневно молюсь вашему святому Гаспаре, чтобы к тому времени, как кардинал вас вызовет, всё окончательно зажило… А если дядя заметит… Я буду подслушивать под дверью, и, как только он обратит внимание на ваши синяки и ссадины, я брошусь к его ногам и расскажу, как храбро и великодушно вы себя вели!
Каспер мог бы объяснить синьорине, что подслушивать под дверью недостойно девицы из такого знатного рода, но как он мог это сделать после того, что ему рассказали о папе Александре из знатного рода Борджиа!
По плану, разработанному великим Леонардо да Винчи, в покои папы были проведены слуховые трубы из всех помещений его кардиналов, и его святость развлекался тем, что подслушивал их разговоры.
После смерти Александра об этом пошли толки в Риме, и даже сейчас, много лет спустя, Каспер слышал, как в простом народе возмущались тем, что великий художник должен был тратить свое драгоценное время на такие капризы. Люди более осведомленные молчали, так как неизвестно было, не прибегает ли и папа Юлий Второй к такого же рода развлечениям.
Каспер так и не сделал никакого замечания Беатриче и только с благодарностью склонился к ее руке.
– Синьорина очень добра ко мне, но я надеюсь, что сам смогу отстоять себя в глазах кардинала. Скорее всего, упреки его высокопреосвященства будут справедливы, и я приму их с покорностью.
Опасаясь недовольства Мадзини, Каспер, однако, даже не мог представить себе всех последствий драки у трактира.
Разговор в библиотеке, случившийся на шестой день пребывания Каспера в Риме, заставил юношу серьезно призадуматься над тем, насколько он заслуживает доверия вармийского владыки и отца Миколая и не ошиблись ли они в выборе гонца.
Лицо юноши, к счастью, постепенно принимало свой обычный вид. И все-таки, несмотря на тщательно заклеенные пластырем ссадины, а также на то, что, разговаривая с кардиналом, Каспер старался поворачиваться к нему правой, менее пострадавшей стороной лица, его высокопреосвященство, необычно строго оглядев юношу, сказал:
– Мне думается, будет излишним упрекать вас в неосмотрительности, вы и сами, очевидно, достаточно себя упрекаете… О драке вашей мне известно… Я хочу только разъяснить вам, к чему бы повело, если бы вы пострадали более серьезно… Нет, я беспокоюсь не о вас, – добавил кардинал в ответ на успокоительный жест своего гостя, – я хочу, чтобы вы поняли, что произошло бы, будь вы лишены возможности выполнить возложенную на вас миссию. Человек, отдавший себя служению важному делу, обязан ради этого забыть обо всем: о доме, о родных, о любимой женщине, о славе, о тщеславии, о любых мелких, свойственных всем нам слабостях… Страшно подумать, что произошло бы, если бы вы не смогли сейчас отправиться в Константинополь и получить нужные письма!