Шрифт:
Вскоре после женитьбы я купил в Паддингтоне практику у доктора Фаркера. Старый доктор некогда имел множество пациентов, но потом вследствие болезни – он страдал чем-то вроде пляски святого Витта, – а также преклонных лет их число заметно поуменьшилось. Ведь люди, и это понятно, предпочитают лечиться у того, кто сам здоров, и мало доверяют медицинским познаниям человека, который не может исцелить даже самого себя. И чем хуже становилось здоровье моего предшественника, тем в больший упадок приходила его практика, и к тому моменту, когда я купил ее, она приносила вместо прежних тысячи двухсот немногим больше трехсот фунтов в год.
Первые три месяца, как я поселился в Паддингтоне, я был очень занят и совсем не виделся со своим другом Шерлоком Холмсом. Зайти к нему на Бейкер-стрит у меня не было времени, а сам он если и выходил куда, то только по делу. Поэтому я очень обрадовался, когда однажды июньским утром, читая после завтрака «Британский медицинский вестник», услыхал в передней звонок и вслед за тем резкий голос моего старого друга.
– А, мой дорогой Уотсон, – сказал он, войдя в комнату, – рад вас видеть! Надеюсь, миссис Уотсон уже оправилась после тех потрясений, что пришлось нам пережить в деле со «Знаком четырех».
– Благодарю вас, она чувствует себя превосходно, – ответил я, горячо пожимая ему руку.
– Надеюсь также, – продолжал Шерлок Холмс, усаживаясь в качалку, – занятия медициной еще не совсем отбили у вас интерес к нашим маленьким загадкам?
– Напротив! – воскликнул я. – Не далее как вчера вечером, я разбирал свои старые заметки, а некоторые даже перечитал.
– Надеюсь, вы не считаете свою коллекцию завершенной?
– Разумеется, нет! Я бы очень хотел еще пополнить ее.
– Скажем, сегодня?
– Пусть даже сегодня.
– Даже если придется ехать в Бирмингем?
– Куда хотите.
– А практика?
– Что практика? Попрошу соседа, он примет моих пациентов. Я ведь подменяю его, когда он уезжает.
– Ну и прекрасно, – сказал Шерлок Холмс, откидываясь в качалке и бросая на меня проницательный взгляд из-под полуопущенных век. – Эге, да вы, я вижу, были больны. Простуда летом – вещь довольно противная.
– Вы правы. На той неделе я сильно простудился и целых три дня сидел дома. Но мне казалось, от болезни теперь уже не осталось и следа.
– Это верно, вид у вас вполне здоровый.
– Как же вы догадались, что я болел?
– Мой дорогой Уотсон, вы же знаете мой метод.
– Метод логических умозаключений?
– Разумеется.
– С чего же вы начали?
– С ваших домашних туфель.
Я взглянул на новые кожаные туфли, которые были на моих ногах.
– Но что по этим туфлям… – начал было я, но Холмс ответил на вопрос прежде, чем я успел его закончить.
– Туфли ваши новые, – разъяснил он. – Вы их носите не больше двух недель, а подошвы, которые вы сейчас выставили напоказ, уже подгорели. Вначале я подумал, что вы их промочили, а затем, когда сушили, сожгли. Но потом я заметил у самых каблуков бумажные ярлычки с клеймом магазина. От воды они наверняка бы отсырели. Значит, вы сидели у камина, вытянув ноги к самому огню, что вряд ли кто, будь он здоров, стал бы делать даже в такое сырое и холодное лето, какое выдалось в этом году.
Как всегда, после объяснений Шерлока Холмса, все оказалось очень просто. Холмс, прочтя эту мысль на моем лице, грустно улыбнулся.
– Боюсь, что мои объяснения приносят мне только вред, – заметил он. – Одни следствия без причины действуют на воображение гораздо сильнее… Ну, вы готовы ехать со мной в Бирмингем?
– Конечно. А что там за дело?
– Все узнаете по дороге. Внизу нас ждет экипаж и клиент. Едемте.
– Одну минуту.
Я черкнул записку своему соседу, забежал наверх к жене, чтобы предупредить ее об отъезде, и догнал Холмса на крыльце.
– Ваш сосед тоже врач? – спросил он, кивнув на медную дощечку на соседней двери.
– Да, он купил практику одновременно со мной.
– И давно она существует?
– Столько же, сколько моя. С тех пор, как построили эти дома.
– Вы купили лучшую.
– Да. Но как вы об этом узнали?
– По ступенькам, мой дорогой Уотсон. Ваши ступеньки сильно стерты подошвами, так что каждая на три дюйма ниже, чем у соседа. А вот и наш клиент. Мистер Холл Пикрофт, позвольте мне представить вам моего друга, доктора Уотсона, – сказал Холмс. – Эй, кебмен, – добавил он, – подстегните-ка лошадей, мы опаздываем на поезд.
Я уселся напротив Пикрофта.
Это был высокий, хорошо сложенный молодой человек с открытым, добродушным лицом и светлыми закрученными усиками. На нем был блестящий цилиндр и аккуратный черный костюм, придававший ему вид щеголеватого клерка из Сити, как оно и было на самом деле. Он принадлежал к тому сорту людей, которых у нас называют «кокни» [1] , но которые дают нам столько прекрасных солдат-волонтеров, а также отличных спортсменов, как ни одно сословие английского королевства. Его круглое румяное лицо было от природы веселым, но сейчас уголки его губ опустились, и это придало ему слегка комический вид. Какая беда привела его к Шерлоку Холмсу, я узнал, только когда мы уселись в вагон первого класса и поезд тронулся.
1
Кокни (англ.) – пренебрежительно насмешливое прозвище лондонского обывателя.
– Итак, – сказал Холмс, – у нас впереди больше часа свободного времени. Мистер Пикрофт, расскажите, пожалуйста, моему другу о своем приключении, как вы его рассказывали мне, а если можно, то и подробнее. Мне тоже будет полезно проследить еще раз ход событий. Дело, Уотсон, может оказаться пустяковым, но в нем есть некоторые довольно интересные обстоятельства, которые вы, как и я, так любите. Итак, мистер Пикрофт, начинайте. Я не буду прерывать вас больше.
Наш спутник взглянул на меня, и глаза его загорелись.
– Самое неприятное в этой истории то, – начал он, – что я в ней выгляжу полнейшим дураком. Правда, может, все еще обойдется. Да, признаться, я и не мог поступить иначе. Но если я и этого места лишусь, не получив ничего взамен, то и выйдет, что нет на свете другого такого дурака, как я. Хотя я и не мастер рассказывать, но послушайте, что произошло.
Служил я в маклерской фирме «Коксон и Вудхаус» в Дрейпер-Гарденс, но весной этого года лопнул венесуэльский займ, – вы, конечно, об этом слышали, – и фирма обанкротилась. Всех служащих, двадцать семь человек, разумеется, уволили. Работал я у них пять лет, и, когда разразилась гроза, старик Коксон дал мне блестящую характеристику. Я начал искать новое место, сунулся туда, сюда, но таких горемык, как я, везде было полно.