Приключения крылатого колеса
Шрифт:
Начался шумный и бестолковый разговор, с объяснениями, с обидами.
– К порядку! – закричал мастер, перекрывая гомон. Потом сказал с загадочной усмешкой: – В обеденный перерыв расскажу я вам сказочку… Соберемся у надолб.
Сказка, рассказанная старым сборщиком
Надолбы – это, как известно, тумбы на шоссейных дорогах, устанавливаемые для безопасности движения: там, где насыпи ограждены надолбами, повозка или машина не свалится под откос. Бывают и надолбы – препятствия против
Сборщики окрестили "надолбами" болты для средневолжской турбины. И в этом прозвище не было преувеличения: не болт – а тумба, на которой можно расположиться посидеть.
Мастер Василий Евтихиевич, пообещав рассказать сказку, пригласил ребят к "надолбам". Место это он выбрал не без умысла.
Дело в том, что на ребят особенно грозное впечатление произвели болты. Пока мостовые краны сажали на стенд втулку, лопасти и другие крупнейшие части будущей турбины, – сборщики не проявляли особенного беспокойства: детали знакомые, каждый успел повидать их еще на станочной обработке. Но когда кран подал связку тумб, которые в документе были названы болтами, ребята растерялись… Вес каждого болтища восемьдесят килограммов – пять пудов. А ведь его надо поднять с земли, вставить в отверстие на турбине и затянуть гайкой. Работа для штангиста! Так что же – при сборочном стенде открывать школу тяжелой атлетики?
Уселись. Мастер кивнул на болты:
– Усаживайтесь, товарищи. Тумбочки удобные.
Боязно с непривычки. Помялись, но сели. Ни стульев у Махова, ни табуреток – все убрал.
Василий Евтихиевич уточнил:
– Когда на заводе распоряжался еще хозяин, делали мы среди прочей всякой всячины каркасы для церковных куполов. Видать, доходная была статья для хозяйского кармана. Ну, а революция, отменив хозяйский карман, отменила, конечно, и церковные заказы. Одним словом, руки у рабочих чесались на новенькое…
Продолжая рассказ, Василий Евтихиевич напомнил, что в России водяных турбин не строили, поэтому и специалистов не нашлось. Секретами этих машин владели только шведы, немцы, американцы и англичане. А русским внушали, что в их варварской стране за такие мудреные машины и браться не следует. Ума, мод, не хватит. Покупайте, платите денежки!
– Ну, а мы – коммунисты, так что спесью нас не возьмешь! – сказал Махов. – Давай-ка, решили, вместо отмененных куполов обмозгуем да соорудим заморскую машину!
Первая советская турбина была не стальной – до этого тогдашняя техника не дотянула, – а из чугунных отливок. Готовили ее по заказу Окуловской бумажной фабрики, что близ Новгорода.
Когда мастер упомянул, что народу на стенде вертелось побольше, чем сейчас, а собирали турбину год, послышались восклицания:
– Год!… А на волжскую дают три месяца. Что же это за окуловская такая? Видать, громозднющая была?
Мастер усмехнулся, достал из нагрудного кармана складной метр и растянул перед собой:
– Вот диаметр рабочего колеса у окуловской. Точная мера!
Изумление, хохот.
– А мощность? – закричали. – Мощность какая?
Мастер назвал мощность: 450 киловатт.
Ребята притихли. Бывает, что предмет настолько жалок, что даже смеяться над ним совестно.
Лишь кто-то присвистнул:
– Вот так прадедушка!…
– Прабабушка! – поправили его.
Взращенные на сборке советских турбин мирового класса, ребята продолжали недоумевать:
– Но почему же все-таки год, Василий Евтихиевич?
– А собирали да разбирали. Потом опять собирали и снова разбирали… Чертежей ведь господа иностранцы нам на стол не положили. Вот и нащупывали параметры турбины почти что вслепую… А транспорт разве такой был в цехе? Свой горб – он тебе и подъемный кран и автокар… Но особо я измаялся, ребята, когда обтесывал детали под названием дубовые поленья. Дерево трудное, топор берет плохо…
Оказалось, что для окуловской турбины не нашлось электрического генератора: опять заграничная штучка! Вот и пришлось вращение турбины передавать бумагоделательным машинам напрямую – посредством шестерен с дубовыми зубьями.
Ребята долго молчали, раздумывая над сказкой-былью. А Василий Евтихиевич встал, надел кепку и, весело посвистывая, отправился в свою конторку. "Пусть знают, как революция технику делала! Небось теперь перестанут трусить, штурмом пойдут на волжскую!"
В своем расчете мастер не ошибся.
Не числом, а уменьем
Особенно расхрабрился Петр Кружалов: "Чтобы эту глупую тумбу да не одолеть комсомольцу? Неправда!"
– Кого тебе в помощь? – тотчас спросил мастер. – Или сам один?
Парень замялся:
– Нет, сам один не выйдет… В математике слаб. Требуется подкрепление.
– Понятно! – Мастер улыбнулся. – Могу порекомендовать степенную девушку. Будущий инженер-конструктор. – И назвал Орешникову.
Кружалов покраснел. Его смутила проницательность старика: затаенные мысли угадывает!
Однако следовало что-нибудь сказать для солидности. И Кружалов пробасил:
– Подходяще… Кажись, тоже комсомолка? Вот по-комсомольски и возьмемся.
Поджидая Галину, Кружалов присел в сторонке с тетрадкой. Принялся раздумывать: как же их сделать легкими и подвижными в работе, эти болты. Муслил, муслил карандаш, но решения не нашел. Подошла Галина. Теперь они по очереди водили карандашом, отнимая друг у друга тетрадку.
Потом девушка отлучилась: по какому-то спешному делу ее вызвали в лабораторию. А Петр, чтобы не терять времени, махнул в заводскую библиотеку. Однако ему не понадобилось листать технические журналы. Идея пришла еще с порога библиотечного зала. Он увидел картину "Соперницы": деревенская улица, зима, две девушки, у них ведра на коромыслах… Дальше в содержание картины Петр не вникал. "Коромысло – вот решение!" И он помчался обратно, сталкиваясь с людьми и не в силах сдержать ног, которые так и отбивали дробь на ступенях лестниц.