Приключения крылатого колеса
Шрифт:
Чучин выступил вперед и принялся обозревать лопасти. Голова при этом все больше запрокидывалась назад, а кепочку соответственно он надвигал на лоб; наконец из-под нее остался торчать только кончик востренького носа.
Внезапно он повернулся и пошел прочь. Но тут же несколько рук задержали его.
– Стой, Мироныч, стой, ты сперва свое заключение объяви народу, а потом уж сматывайся!
Чучин сдвинул кепку на затылок, открывая лицо. Глаза его выражали полное удовлетворение.
– Ничего, подходяще сработано! Смелые, видать, мартенщики отливали: самым малым припуском обошлись… У трусоватых
Остановился у транспортера и грузный телом, но крепко сбитый Василий Евтихиевич Махов. На его лице и в октябрьское ненастье держался здоровый медно-красный загар садовода. Посмеиваясь и воркуя баском, он тут же сочинил каламбур:
– Мотылек прилетел, а где яблоко, на которое мотыльку садиться? Где, спрашиваю, турбинная втулка? Подай мне на сборку сперва втулку, а потом уже лопасти – иначе где же я их буду крепить?
Ворчал Махов добродушно, отлично понимая, что обработка лопастей особенно сложна, оттого и поступили они сюда раньше втулки. А придет время собирать турбину, диспетчер подаст ему на стенд детали в нужном порядке.
Орешникова примчалась к транспортеру в числе самых прытких. Взглянула, подняв голову, на стальные лопасти и даже съежилась – такие они страшные, большие. Голова закружилась…
… Подумать только, ведь сама, своими руками, как младенца, выхаживала эту лопасть в корыте… А она вон какая вымахала – дневной свет заслоняет перед людьми!
И девушка, бродя вокруг вагона, то опасливо пятилась от его борта, то вдруг смахивала слезу, набегавшую от умиления.
Как она пожалела, что поблизости нет Ивана Петровича Белова1 Вот бы порадовались вместе. Но главный конструктор в командировке на Волге: что-то согласовывает и что-то уточняет со строителями станции.
Размышления девушки были прерваны задорными выкриками. Они относились к парню, взобравшемуся на транспортер. Он лазал там по отливкам, как альпинист по скалам.
Галя узнала знакомого комсомольца. Это был слесарь-сборщик Петя Кружалов.
Кружалов разглядывал что-то на поверхности лопастей; он то приседал, то наклонялся вправо или влево, то привставал на цыпочки. Орешникова впервые заметила, что лопасти испещрены надписями, разбросанными вкривь и вкось.
– "Привет… – прочитал Кружалов, бросая слова в толпу, – ленинградцам – строителям величайших в мире турбин! Железнодорожники станции Ново-Краматорск".
Парень выпятил грудь и, гордясь то ли за краматорцев, то ли за ленинградцев, переждал аплодисменты. Затем огласил новую надпись:
– "Слава строителям турбины для Волги! Паровозные бригады депо станции…"-Названия Петр не разобрал, но был награжден аплодисментами.
– "Строим электростанции – строим коммунизм! Кондукторский резерв станции Курск".
Опять аплодисменты.
– "Да здравствует мир!"
– Да здравствует! – поддержали все.
Кружалов совсем скрючился, разбирая что-то малопонятное. Наконец объявил:
– "И от меня привет! Илюшова, списчица вагонов станции Ховрино".
Турбинщики долго и взволнованно били в ладоши…
У
Цех крупных турбин представлял собой огромное, квартала в два-три длиною, здание из железобетона и стекла.
Паровоз втащил транспортер с лопастями в цех. Сразу же вверху что-то взвыло и металлически загрохотало. Это пришли в движение мостовые краны: такие же решетчатые, как мосты, только, видать, не пожелавшие быть мостами; не всякому же мосту охота, упершись в берега, век стоять на месте да глядеть, как все движется вокруг. Веселее самому двигаться!
Пока ближний кран изготовлялся, паровозик отцепился от вагона и, погромыхивая налегке, отправился восвояси. На транспортер вскочили ловкие и цепкие люди в плотно сидящих, как бы зализанных (чтобы не прищемило на работе) комбинезонах. Это вышли стропали – мастера и искусники по передвижению тяжестей. Детали машин очень разнообразны по форме и весу, но стропаль знает, как опоясать куб, как – пирамиду, цилиндр, кольцо, балку. Притом ведь важно, чтобы груз.не выскользнул из тросов, не оборвался и не натворил бед. Расчет и тут не обманет стропаля. Когда стропаль работает с канатами и тросами, он напоминает и жонглера, и укротителя змей одновременно.
Но вот стропали намертво захлестнули стальным канатом одну из лопастей. Помахали под потолком крановщице, что разъезжает в стеклянной будке:
– Майна!…
В ответ загудел мотор, и из-под могучих решетчатых ребер крана стал спускаться двурогий крюк, от постоянного употребления блестевший, как лемех плуга на пахоте.
Лопасть поддели на крюк.
– Вира!…
И стальное крыло, весом в двадцать пять тонн, легко оторвалось от транспортера и повисло в воздухе. Кран тронулся с места. Лопасть, подвешенная на пучке тросов, медленно качнулась и величаво вслед за катившимся под потолком краном поплыла в воздухе. Но вот парение кончилось, лопасть спущена на землю и водворена на плите перед разметчиком.
За дело принялся неторопливый, сосредоточенный человек в брезентовом пиджачке.
Главное для разметчика – уменье, глядя на заготовку, внешне грубую и неуклюжую, увидеть под корой избыточного металла будущую точную деталь. И не только видеть самому, а показать строгальщику, фрезеровщику, токарю, сколько проходов резцом надо сделать и каких, чтобы эту деталь обработать.
В распоряжении разметчика линейки, циркуль, треугольники, разного фасона выкройки-шаблоны, а также молоток и особым способом закаленное твердое шило – кернер.
Поглядывая на чертеж, разметчик высчитывает, где и что в заготовке лишнее. Когда высчитал да примерился по выкройке, берется, как говорят, "кернить" заготовку. С помощью молотка и кернера он выбивает на металлической поверхности ряды точек-зазубрин – условные знаки, понятные строгалю, токарю, фрезеровщику.
Разметчика можно назвать закройщиком будущих деталей. Но материал, с которым он имеет дело – стальные отливки, ценится в десятки и сотни тысяч рублей. Можно себе представить, какой вдумчивой, какой точной должна быть его работа, чтобы, как говорят, не "зарезать" деталь.