Приключения Лэндо Калриссиана 2: Ландо Калриссиан и Огненный ветер Осеона
Шрифт:
Свет мигнул на мгновение, как будто корабль пролетел между «Соколом» и солнцем.
Выйдя из башни, Ландо направился по коридору прямо к люку, через который он вошел в корабль. На этот раз, карабкаясь по лестнице, он больше заботился о том, чтобы не испачкать одежду в масле. На предпоследней ступеньке он услышал быструю дробь шагов за спиной и обернулся, чтобы узнать, кто…
И ощутил сильнейший удар чем-то твердым по спине. Замычав от боли и шока, Ландо отпустил трап и упал на пол, ободрав по пути лицо о ступеньки.
Второй удар миновал его, просвистев над головой
Ландо нажал на спусковой крючок. Оружие издало пронзительный высокий вой — и, так же пронзительно крича в агонии, ему ответила жертва. Дубинка — или что там было — со стуком упала на пол коридора. Противник повалился навзничь, куртка у него на груди взорвалась пламенем. Дым и вызывающее тошноту зловоние горящей синтетики начали заполнять коридор.
Калриссиан с трудом поднялся, цепляясь за ступеньки лестницы. На глазах выступили слезы
0т дыма и боли. Прислонившись к лестнице, он ощупал спину, куда пришелся удар. Его жизнь, вероятно, спасли сорок семь тысяч кредитов, которые были распиханы по окружности широкого ремня.
Повесив пистолет на пояс, Ландо, шатаясь, подошел к человеку, который на него напал. Тот лежал неподвижно, язычки пламени на куртке — побочный эффект от выстрела в упор — уже умерли. Как и нападавший.
Какой-то солдат. Так, по крайней мере, показалось Ландо. Игрок стянул с жертвы мягкий кожаный шлем, точнее, подшлемник, который иногда носили под шлемом скафандра, если приходилось надолго выходить в космос. Двухметровая дубинка — кусок титановой трубы — была единственным видимым оружием нападавшего, хотя Калриссиан заметил на форме следы долгого ношения оружейного ремня там, где кобура вытерла ткань штанов.
Униформа, если это была именно униформа (трудно судить по одному экземпляру), была вытерта и неоднократно залатана. Владелец тоже выглядел потрепанным. Он был большим человеком с бледной и обветренной кожей, лицо избороздили глубокие морщины. Нападавший был немолод. Ландо не узнавал значка на форме. Впрочем, в мире миллиона систем это было неудивительно.
Что делать теперь?
В больших городах множества цивилизованных планет наиболее мудрым поступком в случае, если на вас напал разбойник или грабитель, было просто идти дальше своей дорогой, оставив эту загадку для официальных властей. Ландо был склонен поступать именно так. Ситуация была знакомой, и он был бы совершенно прав. Ведь именно он, Ландо, был тем, кто превысил пределы необходимой самообороны, отреагировав куда жестче, нежели требовала ситуация, и превратив самооборону в худшее преступление, чем грабеж. Как на это посмотрят на Осеоне? Ландо не знал. Но он не мог себе позволить просто уйти. Труп возле входа в его корабль, полно улик, разбросанных вокруг, частично разряженный пистолет. По меньшей мере, затруднительная ситуация.
Ну, хорошо. Ниже по коридору был общественный коммуникатор. Ландо вскарабкался обратно в корабль.
Вуффи Раа, вернувшийся с работ на обшивке, встретил его у лестницы. В тускло освещенном коридоре его глаз тлел как кончик сигары.
— Масса, что происходит? Я слышал выстрел, и…
— Я только что убил человека, кусок металлолома. Будь
Ноги отказали, и Калриссиан, завалившись набок, сполз по стене на палубу.
Что ж, не все так плохо, как могло бы быть.
Жизнь игрока была весьма изменчивой. Частенько люди могут напасть, когда теряют деньги. Иногда они предпринимают что-нибудь вне рамок правил — и неважно, в какой игре они проиграли.
Камера была безвкусно оформлена в веселеньких пластиковых тонах, которые плохо сочетались с совершенно бесцветной музыкой, ненавязчиво лившейся из динамиков на потолке. Отдельная ванная комната дарила некоторую уединенность — или ее иллюзию, если учесть, что большое зеркало над раковиной наверняка было прозрачным с другой стороны. Наверху была застекленная крыша, надежно укрепленная и экранированная. Она была призвана смягчать чувство клаустрофобии и заодно давала прекрасный вид на звезды над головой. На раковине красовалась пластиковая лента, заявляющая, что все керамические поверхности были дезинфицированы.
Тем не менее он никак не мог вызвать в себе подобающее чувство благодарности.
Его раны были должным образом обработаны. Их было немного: несколько треснувших (ну, по крайней мере, помятых) ребер да ссадины. Повязки должны были упасть с него сами в течение следующих пятидесяти часов.
Они конфисковали его одежду и все бумаги, его пояс с сорока семью тысячами кредитов и, разумеется, его бластер, оставив набор бесформенных коричневых пижам с номером на спине и на груди и пару тапочек, в которых он не мог сделать и нескольких шагов без того, чтобы не рисковать споткнуться и упасть. В камере была только одна кровать, которая отказывалась сворачиваться, когда Ландо ей приказывал Технически он сидел в одиночке. Это его вполне устраивало. Знакомства, сделанные в тюрьме, редко оказываются чем-то стоящим, а в данный момент он не испытывал радости при мысли о какой-либо компании. В камере было нечего читать, нечего смотреть, нечего делать — только думать. А это у Ландо хорошо получалось.
Лоб Долуфф лично ответил на звонок. Старший администратор выразил удовольствие, что корабль Ландо на самом деле не горел. Он никак не мог объяснить ложную пожарную тревогу. Подобные преступные деяния строго наказывались на Осеоне.
— Тем не менее, — вставил Калриссиан. — Есть небольшое осложнение.
— Тем не менее? И в чем же проблема, капитан?
На заднем фоне Ландо заметил Басси Бобах с каким-то напитком в руке. Они все еще были в оранжерее. Он задумался над тем, там ли и остальные игроки. А если нет, то что еще могло происходить в верхних эшелонах администрации Осеона?
— Сэр, ложная тревога, кажется, использовалась как приманка в западне. Кто-то подкараулил меня, когда я собирался вернуться к игре, — какой-то незнакомец. Боюсь, что я убил его.
Брови Долуффа взлетели вверх, и он наклонился к передатчику.
— Вы ведь не шутите, капитан Калриссиан? Ландо вздохнул.
— Не думаю, что я мог бы шутить над подобными вещами. Он застал меня врасплох, напал с куском трубы — я был вынужден стрелять.