Приключения либроманта 2
Шрифт:
Когда машину разгрузили, я выдохнул так, словно это с меня сняли тяжёлый груз.
Из машины я вытащил папку с Договорами, и после осмотра строящейся студии пошёл разыскивать директора ДК. Я почти месяц ждал, когда в театре кукол наконец-то составят документы, и дождался. Да, вот так дела обстоят. Бригада, уже знакомая мне по строительству гаража, скоро ремонт закончит, а Договора всё ещё не подписаны. К слову сказать, я не сильно чем-то рискую. Кидать при социализме не принято и устных договорённостей порой вполне достаточно, а документы и задним числом могут быть оформлены.
Как мне подсказали около
Если кто не знает — это крайне важное политическое мероприятие, на котором всем положено хлопать в ладоши до одури и голосовать единогласно. Этакий партийный съезд в миниатюре, сопровождаемый буфетом и праздничным концертом.
Сообразив, что директор может не скоро освободиться, я пошёл к залу. Может удастся как-то перехватить директора и передать ему злосчастные Договора.
— Звук у меня в зале отличный! Разборчивость речи просто потрясающая, не хуже, чем в Кремлёвском дворце, — услышал я из дверей, как скромно директор ДК приписывает себе мои заслуги забавной паре мужчин.
Дон Кихот и Санчо Панса.
Один их мужиков худой и высокий, причём худоба лишь подчёркивает его рост, а второй пухленький, ага, и уже знакомый. Помнится, он космонавта нашего как-то раз сопровождал.
— О, на ловца и зверь бежит, — всплеснул директор руками, обернувшись на звук открываемой мной двери, — Вот и наш молодой композитор. Так что про артистов для городской партконференции можете сами у него спросить.
— Я тут документы на аренду принёс, — на автомате проговариваю я заготовленную фразу, — От театра кукол.
— А-а, а я вас помню. Вами Николаев как-то раз заинтересовался. Не скажете, чем там у вас всё закончилось? — на удивление живо вылезает вперёд толстячок, успев по дороге мельком глянуть на своего высокого спутника.
— Ещё не закончилось. Про космонавтику целая серия фильмов снимается. Андриян Григорьевич в них консультантом по космосу, а я музыку пишу. Так что часто видимся. И на утверждениях сценария, и на предварительных просмотрах, и на премьерах.
— Простите, я про театр кукол немного не понял, — звучным голосом, нисколько не совпадающем с его худой фигурой, интересуется незнакомый мне высокий мужчина.
Знаете, в чём-чём, а в голосах я разбираюсь. Они из ниоткуда не берутся. Одной глотки мало. Чтобы у дрыща голос зазвучал, его на что-то опереть надо. При такой худобе над голосом нужно было много работать, чтобы он звучал, как у полноценного певца, или оратора, на худой конец.
— Я сейчас работаю в театре кукол музыкальным руководителем. Они ставят по два-три новых спектакля в год, и мне надо где-то записывать музыку для них. Кроме этой работы у меня есть масса других проектов, в том числе и запись наших союзных знаменитостей, — поделился я своими проблемами.
Минут пять мы с ним проговорили, вроде чисто дружески, причём толстячок с директором ДК усиленно делали вид, что ничего особенного не происходит, и они тут тоже чем-то заняты.
Выяснив, что и как у меня со студией, и откуда вдруг могут появиться известные артисты в местном ДК, второй секретарь обкома партии открыл для меня новую планету.
— Вы знаете, я сам из комсомольцев, и честно скажу вам, что со многими
Уважаю. Далеко человек с такими навыками пойдёт. А про комсомол и на самом деле мысль интересная. Обязательно завтра же к ним заеду.
«Две тысячи сорок ноль три,
Семь восемь пятьсот сто ноль два,
Четыреста девять семь три,
И двести шестьсот сорок два.
И сто сорок, и сто сорок».
— Что скажешь, Рита? — выключил я автомагнитолу и повернулся к поэтессе, после того как набор чисел, напетых и записанных на музыку, прозвучал в моей машине то ли пятый, то ли шестой раз подряд. — Сможешь текст с таким размером сочинить?
— Амфибрахий? Попробую, — улыбнулась в ответ девушка, — Классная музыка и поёшь ты здорово. Только скажи, как ты додумался числа зарифмовать? Чем-то твоя песня на шифрограмму от Юстаса Алексу в Центр похожа.
— Да пробовал я на тарабарском языке петь, — махнул я рукой и почесал затылок, — Вот только у меня в среднем из десяти слов шесть были матом. А что такое амфибрахий?
— Трёхсложный стихотворный размер, — объяснила Рита, — Твоя шифровка в этом размере спета.
— Извини, но я кроме ямба и хорея больше ничего не знаю, — под смех поэтессы признался я, — И то не уверен, что они имеют какое-то отношение к стихосложению.
На самом деле ничего нового я не открыл. Обычно композитор напевает всякую белиберду, чтобы показать мелодию новой песни. Это и есть так называемая «рыба». Ну, а я, чтобы не позориться перед девушкой и показать ей желательный размер будущего текста песни, вместо тарабарщины спел под свою музыку числа и цифры.
— Давай подытожим, — предложила Рита, — У нас песня о девушках-лётчицах. Так? Кстати, почему ты решил именно о них написать, а, например, не о танкистах?
— По-моему, после песен «Три танкиста» и «По полю танки грохотали» о танкистах больше нечего петь, — отшутился я, — А если серьёзно, то для меня поводом к сочинительству может быть что угодно. Например, в моём маленьком городке есть улица, названная в честь лётчицы, погибшей в августе сорок третьего. Недавно я проходил по этой улице, и мне стукнуло в голову: «Почему бы девушкам-героям песню не посвятить?» А тут ещё фраза «Ангел по прозвищу ведьма» к языку прилипла.
— Знакомая история. У меня порой стихи рождаются от взгляда на знакомые и банальные вещи, — кивнула Рита, — Вернёмся к песне. От какого лица текст будет? От первого?
— Угу, а потом нашей с тобой песне сделают оркестровую аранжировку и отдадут её исполнять Людмиле Зыкиной или Ольге Воронец, — от услышанного Маргарита рассмеялась во весь голос, а я решил подлить масла в огонь, — Представь, как Зыкина своим меццо-сопрано с голубого экрана на весь Союз затянет «Я ведьма-а-а-а». Атеисты креститься начнут. Пиши от второго лица, чтобы обращение к герою песни было на «ты».