Приключения маленького тракториста
Шрифт:
— Можете по документам проверить, — пытался оправдаться Форсистов. — Там все до сотки учтено.
— А скажи, Левшин, Форсистов знал, что у тебя не своя фамилия? — спросил следователь.
— Знал.
— Ну вот, теперь все ясно!
Следователь поднялся с директорского кресла, задумчиво прошелся по кабинету и остановился около Алешки и Кольки.
— Ну скажите, — что мне делать с вами? — И повернулся к Черешкову. — Каша заварена,
Было уже за полдень, когда дядя Иван получил справку о прекращении следствия по обвинению его в хищении. Но прежде чем уйти, он позвал из коридора Алешку и Кольку и подвел их к столу следователя.
— Разрешите уточнить, товарищ следователь. Так, значит, мой племянник Николай Лопатин?
— Позвольте, гражданин, — запротестовал следователь. — Вы опять путаете. Не Лопатин ваш племянник, а Левшин.
— Совершенно верно. Я хотел сказать — бывший Лопатин, — поправился дядя Иван. — Не тот, который был племянником, а который не был племянником. Так просьба у меня к вам, — вы сами рукой укажите — где Левшин, а где Лопатин, который племяш, а который нет.
— Вот он ваш племянник, — сказал следователь и подтолкнул Алешку. — Вот!
— Спасибо, — поблагодарил дядя Иван и, подойдя к Кольке Лопатину, взял его за руку.
— Теперь буду знать.
— Но позвольте, не этот ваш племянник.
— Знаю. Но именно он-то мне и нужен. Вы как хотите, можете судить парня, а я его из любой тюрьмы вызволю и человеком сделаю. Да он и есть человек! Правда, подвел он меня, но и спас…
Алешка вышел от следователя, чувствуя себя победителем. А не рано ли ты празднуешь победу? Твоя судьба еще не решена. Теперь всем известно, что училище механизации ты закончил, не имея на то права, что все твое уменье водить трактора незаконно, а следовательно, вылезай-ка из кабинки. Отдохни два годика. Будет семнадцать, тогда пожалуйста!
Алешка прилег на траву у конторы МТС. Ну когда, наконец, вызовут его к Черешкову? Быть или не быть ему трактористом? Рядом с Алешкой — бабушка Степанида. Довольная, что все окончилось благополучно, она потчевала его ватрушками и жаловалась на свое житье-бытье:
— Хоть дочка мне Лизавета, а не хозяйка я в доме. Да и чувствую — обуза я ей… Своя семья большая.
— Ничего, бабушка, потерпи немного, я тебя скоро к себе возьму, будешь опять хозяйкой…
— Ты обо мне не думай, сам себя хоть прокорми.
На крыльце появилась Таня. Она поманила Алешку
и молча повела за собой через темный коридор. Не доходя до директорского кабинета, она остановила его и сжала руку.
— Тихо… Слышишь?
Дверь в кабинет была неплотно прикрыта, и Алешка не только мог слышать, что там говорят, но и увидел в щелку сидящих за столом Черешкова, Сергея Антоновича и Шугая. Зачем Таня привела его? Подслушивать чужие разговоры? Он уже не мальчишка. Но уйти он тоже не мог. Вечно девчонки подводят ребят.
— Я понимаю, — услышал Алешка голос Черешкова, — что у парня положение трудное. Кто попробовал хлеб, заработанный своими руками, тот не пойдет на иждивение к бабке. Да и вряд ли она сможет взять его к себе. Но поймите, Сергей Антонович, и мое положение. Закон запрещает мне вручать машину детям.
— Да такое ли Левшин дитё? Вы знаете, сколько ему лет?
— Забыл. Не то четырнадцать пятнадцатый, не то пятнадцать шестнадцатый.
— Видите, — рассмеялся Сергей Антонович. — Годы идут, ребята взрослеют, вступают в жизнь, а мы все их детьми считаем…
— Но закон… — упрямо проговорил Черешков. — Кажется, логично?
— А зарабатывать славу взрослым, таким, как Форсистов, пятнадцатилетнему можно? Это логично? — спросил Шугай.
И тут случилось то, чего Алешка совсем не ожидал. Он увидел, как Таня решительно шагнула к двери и широко распахнула ее.
— Папа, ты оставишь Алешу. Я тебя прошу, папа.
Черешков привстал из-за стола. Черт знает что за характер у девчонки! Но он сдержался и сказал снисходительно:
— Таня, во-первых, нехорошо подслушивать разговоры взрослых, а во-вторых, — и Черешков улыбнулся Сергею Антоновичу, — в советских учреждениях все дела решаются не по знакомству, не по личным ходатайствам родных, а по закону. А теперь ступай и приготовь нам что-нибудь поесть.
Таня не двинулась. Она умоляюще взглянула на отца и снова сказала:
— Папа, я тебя очень прошу… Ты понимаешь, — ведь для него это жизнь… Ты сделаешь это.
— Таня, ты слышала, что я сказал?
Шугай поднялся и, обняв Таню за плечо, сказал успокаивающе:
— Пойдем-ка со мной, поговорим.
Алешка предусмотрительно покинул свой пост. На крыльце он подождал Шугая и Таню.
— Так как жить думаешь? — спросил тракторист.
— Самостоятельно! Вот как, — ответил Алешка, хотя как именно он будет жить, не представлял себе.
— Думаешь, умеешь рулить — сумеешь и жить? Нет, брат, жить посложней.