Приключения парижанина в Океании
Шрифт:
— В добрый час! — воскликнул бретонец громовым голосом.
— Да здравствует Франция! — ответил Фрике.
Плот медленно отошел, уносимый волной. Боцман, ловко орудуя веслом, делал все, чтобы не сесть на стремительно приближавшуюся мель. По его указанию Фрике, не выпуская из рук шкот [52] , дабы иметь возможность воспользоваться первым бризом, отдал парус. Плот, подгоняемый течением и легким ветром, обогнул риф и вошел в узкий фарватер, как бы образующий вход в бухту. Перед глазами наших друзей возникла восхитительная картина. Темные и тяжелые волны океана затихали прямо у входа в гавань, где вода была совершенно спокойной и настолько прозрачной, что сквозь нее было видно белое, гладкое, словно атласное, дно. Лишь у подводных рифов, расположенных полукругом внутри бухты, пенились легкие волны. Снаружи бухту ограждали от разбушевавшейся стихии невысокие коралловые скалы, которым были не страшны удары бушующего океана.
52
Шкот — снасть, идущая от нижнего угла паруса и служащая для растягивания и управления им. (Примеч. перев.)
До берега оставалось метров пятьсот, не более. Быстро преодолев это расстояние, друзья высадились наконец на маленьком острове, затерянном в огромном водном пространстве.
— Ну что ж, — беззаботно бросил Фрике, — я уже в четвертый раз оказываюсь в роли робинзона, а как ты, Пьер?
— О, я давно не веду счет пережитым мною кораблекрушениям.
— Прекрасно, значит, у тебя большой опыт, и ты знаешь, как поступать в таких случаях. Давай в первую очередь обследуем, если ты, конечно, не против, часть наших владений и приготовим себе обед. Я бы охотно подкрепился.
— Думаю, ты прав. Тем более что вот уже три дня, как мы не получали довольствия.
— В книгах все робинзоны разжигают огонь с помощью кусков дерева, трут изо всех сил один о другой. Надо сказать, не очень удобный способ. Я только раз видел, как таким образом удалось разжечь костер, это было в Африке, на экваторе, а исполнителем был маленький чернокожий принц. Сегодня я могу предложить кое-что получше. Кремни, огниво и несколько метров фитиля. Эти стебли древовидного папоротника загорятся не хуже спичек… Вот… Все в порядке… А теперь подумаем о жарком.
Сухой треск кустарника прервал речь Фрике, парижанин тут же схватил топор и приготовился к обороне. Треск повторился, казалось, кто-то в лесу перемалывает битый фарфор. Молодой человек сделал несколько осторожных шагов в сторону леса и остановился. У гигантских кокосовых пальм он увидел огромного краба, расправляющегося весьма оригинальным способом с волокнистой оболочкой, опутывающей орех. Не отрывая глаз от этого любопытного зрелища, Фрике бросился к крабу и, не обращая внимания на обе клешни, ловко оглушил его сильным ударом топора.
— Попался, мой милый! — воскликнул охотник радостно.
Затем, схватив длинную лиану, парижанин в мгновение ока связал добычу и вернулся к Пьеру Легалю.
— А вот, Пьер, и необходимое нам жаркое…
— Бог ты мой! Сегодня нам, кажется, повезло. Атлантический краб, и какой огромный! Его бы с луком да под белым соусом, пальчики оближешь!
— Восхитительно! Но у нас нет ни масла, ни лука, и мы съедим его просто испеченным.
— Это тоже очень вкусно.
— Господин Пьер Легаль, с каким чувством вы говорите сегодня о еде, я не знал, что вы такой гурман.
— Сынок, — наставительным тоном ответил старый боцман, — после стольких кораблекрушений начинаешь ценить простые радости жизни. Видишь ли, моряк на берегу должен гулять на славу. Сегодня мы наконец вырвались на свободу, это надо отпраздновать.
— Полностью с тобой согласен, дружище. Вот увидишь, когда наш краб будет отварен и съеден, я угощу тебя изысканными блюдами. Мы приготовим себе великолепное пальмовое вино, и ты позабудешь о всех других напитках. Мне ведь не впервой оказываться в таком положении. Сколько воды утекло с тех пор, когда я впервые познакомился с жизнью робинзонов…
— Пока ты будешь готовить рагу из краба, думаю, неплохо было бы сходить за галетами и водкой, у нас есть небольшой запас на плоту. Надеюсь, ты не против?
— Конечно нет. Однако подожди минуту. Хоть мы в каких-то ста пятидесяти метрах от берега, надо прихватить с собой ружье. Нам не известно, обитаемый это остров или нет. А люди, живущие в этих широтах, как я уже говорил, слишком любят человеческое мясо… Если бы у нас от голода не подвело животы, следовало бы сперва обследовать этот остров, но ты же знаешь пословицу соловья…
— …баснями не кормят. А сам болтаешь без умолку. Все! Беру ружье и…
— Смотри-ка, что я говорил.
— Вот это да, негритос.
Высокий, абсолютной голый туземец, вооруженный копьем, бежал к ним, привлеченный, видимо, запахом поджаривающегося в своем панцире краба.
Увидев двух европейцев, он, испуганно выпучив глаза, остановился как вкопанный, затем огляделся по сторонам и растянул в улыбке рот, обнажив словно сделанные из черного дерева зубы.
— Тысяча чертей, до чего же он безобразен, — не выдержал Пьер.
— Извольте войти, — произнес Фрике самым любезным тоном. — Однако вы могли бы оставить свою алебарду [53] в прихожей.
ГЛАВА 4
Негр с черными зубами. — Ну и аппетит! — Вот вам и благодарность. — Платок Пьера Легаля мог послужить поводом для объявления войны. — Подводный разлом отделяет Азиатский континент от островов Океании. — Трудный, но зато верный способ изучить географию. — Град камней и холодное оружие. — Беспорядочное отступление первого экспедиционного корпуса. — Триста человек погибли от рук туземцев.
53
Алебарда — старинное холодное оружие в виде топоровидного лезвия, насаженного на длинное древко с копьем на конце.
Негр испустил гортанный крик и стал медленно, осторожно приближаться, будто испуганный дикий зверь, который не в силах побороть жадного любопытства. Его большие, полные тревоги глаза с коричневатыми белками с интересом и страхом перебегали от одного европейца к другому. Приободренный тем, что ни Пьер, ни Фрике не сделали ни одного движения и как бы застыли на месте, он вытянул вперед свой сухой черный палец и дотронулся им до лица молодого человека, белая кожа которого так изумила его. Видимо, решив, что наши друзья выкрасились в белый цвет, дабы повеселить окружающих, славный островитянин отступил на два шага, отбросил свое копье, схватился обеими руками за живот и громко расхохотался. Затем, охваченный приступом неудержимого веселья, он упал на траву и стал кататься по земле, потом вскочил, подпрыгнул несколько раз, снова упал, и все его тело стали сотрясать странные конвульсии.