Приключения парижанина в Океании
Шрифт:
— Извините за нескромный вопрос, мастер Смит, но что, черт возьми, привело вас сюда?
— Желание совершить маленькое увеселительное путешествие на очаровательные берега Лоддона, до Инглвуда, первой станции железной дороги. Там я рассчитываю сесть в первый же поезд, доехать до Сендхерста и, не останавливаясь ни в Кестльмене, ни в Кайнтоне [278] , приехать в Мельбурн.
— Еще несколько дней назад вы величали себя королем бушрейнджеров, а теперь собрались в столицу! Вам не грозит там опасность?
278
Инглвуд, Сендхерст, Кестльмен, Кайнтон — станции железной дороги в провинции Виктория.
— Спасибо за заботу, но я больше не бушрейнджер.
— Подали в отставку?
— Да… Чтобы получить отпущение грехов.
— Говорите, пожалуйста, яснее.
— Я буду конвоировать подводу до места назначения, чтобы мои милые мальчики на нее не напали. Пока они еще меня слушаются.
— Не трудитесь, мастер Смит, подводу мы возьмем на себя, и джентльменов, которые в ней сидят, тоже.
— Прекрасно! Тогда поедем вместе.
— Послушайте, мастер Смит, вы мне спасли жизнь, и я не хотел бы видеть вас болтающимся на веревке. Идите своей дорогой и позвольте нам выполнить свой долг.
— Какой долг?
— Мы должны сдать английским властям опасного преступника.
— Но это не мешает мне конвоировать его вместе с вами по берегу Лоддона и железной дороге, грабители — народ отчаянный.
— Вы разве хозяин груза?
— Нет, но имею к нему кое-какое отношение.
— Тем хуже. Ведь груз будет вскрыт в присутствии судейских, и они могут поинтересоваться его происхождением.
— Не вижу в этом ничего плохого. Мастер Холлидей, я думаю, такого же мнения.
— Значит, вы друг этого мерзавца, который прячется как сова… Да и как ему не прятаться?
— Холлидей не прячется, — раздался тут хриплый голос, — он смело смотрит людям в глаза.
Американец вылез из повозки.
— Вот я, — продолжал он, нагло глядя на европейцев. — Что вам от меня нужно?
— Связать вам лапы, пришвартовать к этой хижине на колесах и приставить к вам няньку, как вы это сделали с нами на борту «Лао-цзы», пока вас не повесят, — ответил Пьер Легаль.
Пират криво усмехнулся.
— Вы не сдадите меня властям, и я не буду повешен.
— Почему, скажите на милость?
— Да потому что я вам нужен. Ваши планы мне известны. Но я могу вам пригодиться, если вы будете благоразумны. У вас преобладают эмоции, а я человек дела. Давайте меняться! Мне деньги и свобода, а вам… Впрочем, вы это сами знаете. Хорошенько подумайте, прежде чем сунуть меня в петлю.
— Подумать, конечно, мы можем. А пока вы будете отдыхать под надежной охраной, день и ночь. И не вздумайте бежать, если вам дорога жизнь.
— Ладно. Не бойтесь. Не сбегу.
— Хотелось бы на это надеяться. А у вас, мастер Смит, не пропало желание сопровождать нас?
— Напротив. В этой безлюдной местности на каждом шагу подстерегает опасность.
— Тогда мне, как это ни прискорбно, придется разоружить вас, привязать вместе с господином Холлидеем к подводе и приставить к вам охрану. Вдруг вам взбредет в голову привести сюда эскадрон бушрейнджеров!
— Я на все согласен, мастер Фрике. Хотя подозрения ваши несправедливы.
Подвода тронулась, охраняемая неграми. Сириль вернулся к себе на станцию, унося благословение своих новых друзей. Буало, радуясь неожиданной встрече со своим дорогим малышом, Андре и доктором, которого любил как брата, следовал за экспедицией.
Путь их лежал на юго-запад, к месту слияния рек Муррея и Лоддона, а затем вверх по долине Лоддона, в богатый район Бендиго.
Преодолеть следовало расстояние более двух градусов южной широты, что заняло шесть дней. По мере приближения к цивилизованным местам туземцы проявляли все большее беспокойство. Ничего хорошего они от белых не ждали. Ведь европейцы уничтожали даже деревья и травы.
И вот, когда появился Сендхерст, окутанный облаком дыма, и осыпанные угольной пылью камедные деревья, редкие араукарии и умирающие магнолии, пришло время расстаться с аборигенами.
В сердце Кайпуна, вновь ставшего Ивоном Кербехелем, происходила жестокая борьба. Сможет ли он навсегда попрощаться с солнечными равнинами, где охотился на казуара [279] и кенгуру, опьяненный чудесным воздухом и ощущением свободы? Возьмет ли верх любовь к дяде, с которым он встретился таким чудесным образом, над привязанностью к туземцам?
279
Как уже отмечалось, казуары на юге Австралии не обитали, так что речь может идти только об охоте на эму.
И дядя, и его друзья считали, что самое лучшее для Ивона снова занять свое, пусть скромное, место в цивилизованном обществе. Но как мог Кайпун покинуть своих чернокожих братьев, которые спасли его, умирающего от голода, и приняли в свое время как родного.
Однако достаточно было нескольких слов МакНайта, чтобы все сомнения Ивона рассеялись.
Бледный как полотно, с глазами полными слез, Ивон бросил последний взгляд на своих братьев, раскинул руки, словно хотел всех их обнять, затем схватил свой бумеранг переломил надвое, бросил на землю и с отчаянием крикнул.
— Здесь умер Кайпун!..
Через час подвода уже была в Сендхерсте, на вокзале. Грузчики водрузили ее на платформу, где разместился и весь отряд, и поезд отправился в Мельбурн.
Американец, поначалу обнаружив несвойственное ему многословие, словно онемел. Он не отказывался от забот доктора, но больше не вспоминал о своем предложении войти в сговор с французами.
Это равнодушие, искреннее или наигранное, очень тревожило Фрике и его друзей. К тому же у них вызывало вполне справедливое удивление то, что ни Бускарен, ни его люди не сделали ни одной попытки вернуть свои сокровища.