Приключения Перигрина Пикля
Шрифт:
Разумеется, я была крайне неблагоразумна, но тем не менее сохраняла невинность. Все ночи я проводила рядом с моим возлюбленным, который мучил меня, домогаясь того, чего ни я не могла дать, ни он взять; он только и говорил о фатальных обстоятельствах этой несчастной страсти, пока меня не обуял страх. Я поняла тогда, что спасение только в бегстве, и часто решала покинуть навсегда опасного соблазнителя. Но моя решимость всегда ослабевала к утру, и желание видеть его возвращалось неизменно. Столь далека я была от похвальной стойкости, что накануне нашего отъезда из Бата почувствовала острый приступ тоски перед близкой разлукой; так как мы не могли наслаждаться встречами наедине в моем городском доме, я обещала посетить его на его собственной квартире, после того как он поклялся всем святым, что не злоупотребит моей снисходительностью и не воспользуется случаем, который ему представится.
Он сдержал свое слово, так как видел, что я верила ему со страхом и трепетом, и понимал, что мои опасения, не были притворными, но объяснялись естественной тревогой молодой женщины, метавшейся между любовью и долгом, которую он бы не увидел больше у себя, если бы внушил ей страх. Отказавшись от домогательств в пользу своей любви, он был почтителен и вежлив более, чем всегда. Тогда и я отказалась от сдержанности, вела беседу, сокращала или учащала визиты по собственному желанию и, наконец, так привыкла к этим встречам, что дом его стал для меня таким же родным, как и мой собственный.
Укрепив, таким образом, мое доверие, возлюбленный мой снова заговорил о любви и, распалив мое воображение постоянными упоминаниями об этом предмете, заставил мое сердце страстно ее желать. Заметив мое состояние, он воспользовался удобным случаем и пустил в ход все свое красноречие и хитрость. Мне удалось противостоять его натиску и избежать искушения лишь после того, как я обещала, что в следующую встречу он сорвет плоды своих длительных упований. На этих условиях я могла удалиться, благодаря небо за свое спасение и твердо решив не покидать стези добродетели и задушить страсть, которая угрожала моему покою и доброму имени. Но любовь к нему, владевшая моим сердцем, скоро опрокинула все благоразумные решения.
Я снова с ним встретилась; он напомнил о моем обещании, но от исполнения я попыталась уклониться с притворной шутливостью; в ответ на это он выразил крайнее недовольство и огорчение, пролил крокодиловы слезы и обвинил меня в ветрености и равнодушии. Он заявил, что в течение десяти долгих месяцев непрерывно добивался моей благосклонности, полагая мою неуступчивость следствием добродетели; но теперь он ясно видит, что его неудача объясняется отсутствием любви к нему, и все мои уверения были неискренни. Короче сказать, он убедил меня в том, что все его упреки справедливы и разумны. Я не могла видеть страдания человека, мною любимого, так как исцеление было в моей власти; и, стремясь доказать ему мою искренность и любовь, я уступила его желанию. Теперь сердце мое трепещет при воспоминании об этой милой, хотя и фатальной, неосмотрительности; однако думаю я о ней без сожаления и вспоминаю не без удовольствия.
Если бы свет осудил меня, я решила отнестись к этому осуждению спокойно. В самом деле, моя вина была очень невелика, если можно назвать это виной. Я считала себя свободной от супружеских уз благодаря ничтожеству лорда, который был в сущности, пустое место, хотя и считался моим мужем. Поэтому я заключила с моим возлюбленным новое соглашение, которого придерживалась с предельной щепетильностью, нимало не желая повредить моему мужу или его родственникам; в том случае, если бы наша страсть возымела явные последствия, я немедленно покинула бы навсегда моего мужа, чтобы плод моей любви к мистеру С. не мог наследовать в ущерб законным наследникам. Таково было мое решение, которое я полагала правильным, если не благоразумным, за что и заслужила обвинение в глупости со стороны мудрых и достойных людей, благодаря советам и урокам коих я с того времени стала более благоразумной, хотя и сохранила твердое желание вернуться к своему прежнему простодушному образу мыслей.
Когда я, принеся жертву, покинула мистера С. и вернулась в свою постель, нетрудно, пожалуй, догадаться, что я спала мало. И в самом деле, радостное нетерпение вновь увидеть возлюбленного мешало мне заснуть. Я пользовалась каждым удобным случаем, чтобы спешить в его объятия. Когда лорд *** был в поместье, мы непрерывно наслаждались обществом друг друга; когда же он возвращался в Лондон, приходилось довольствоваться тайными свиданиями, которые были несказанно приятны, так как во время этих встреч царила подлинная любовь.
Я столь была счастлива в пору наших отношений, что до сего дня вспоминаю о них с удовольствием, хотя в дальнейшем они стоили мне дорого, да и тогда за них было недешево заплачено: отдавшись целиком своему возлюбленному, жаждавшему поглотить весь мой досуг и все мои мысли, я была обвинена моими знакомыми, весьма многочисленными, в небрежении к ним и вызвала с их стороны охлаждение. Но я полагала «все для любви, или пусть мир погибнет». Представься мне снова такой случай — и я снова вела бы себя точно так же.
Быть может, станут недоумевать, каким образом могла я дважды любить с такой силой. Но все эти недоумения свидетельствуют лишь о незнании человеческого сердца. Мое сердце от природы было способно на нежную страсть и оказалось столь счастливым и столь лелеемым в своих первых порывах, что с радостью почувствовало воскрешение прежних чувств, когда на него снова воздействовали такие же, как и раньше, очаровательные качества. Одно несомненно: я любила вторично так же сильно, как и в первый раз, и сильнее любить было невозможно. Я всем пожертвовала ради обоих: богатством и расположением моего отца ради одного, репутацией, друзьями и богатством — ради другого. Однако я не сразу отказалась от света, несмотря на эту связь. Я продолжала появляться при дворе, танцевала с принцем У. — обстоятельство, столь взволновавшее присутствовавшего на балу мистера С., что он выбрал своей дамой самую уродливую женщину, чтобы показать свое недовольство; как только я заметила его тревогу, я отказалась от танцев для его успокоения.
Не стоит останавливаться на подробностях; достаточно сказать, что наша страсть была точным подобием той, какая связывала меня с дорогим лордом В-мом. Она была ревнивой, трогательной и нежной и сопровождалась маленькими событиями, предназначенными оживлять и поддерживать, первый пыл любви. Когда мой возлюбленный заболел, я неутомимо и заботливо ухаживала за ним; выполняя эту приятную обязанность, я почувствовала недомогание, и он ответил мне той же заботой со всем жаром любви.
Врачи признали необходимым для моего здоровья пользование водами Бата, и я уехала туда, радуясь разлуке с лордом ***, с которым была очень несчастлива. Через девять месяцев после нашей свадьбы он пожелал, чтобы мы спали отдельно друг от друга, и привел весьма причудливые основания для своего предложения. Он заявил, что необъятность его любви ко мне лишает его возможности ее удовлетворить и что общение с какой-нибудь особой, к которой не расположено его сердце, ослабит восторг его души, укрепит его нервы и позволит ему насладиться счастьем, ниспосланным судьбой.
Разумеется, я не возражала против этого плана, который немедленно был приведен в исполнение. Он стал ухаживать за нимфой из Друри-Лейна; имя ее, как он мне сказал, было миссис Рок. Она применяла немало уловок, дабы вытянуть деньги из больного, обратившегося к ней за помощью. Но ее искусство оказалось бессильным перед его немощью, хотя она и посеяла раздор между нами. Я поделилась своим подозрением с герцогом X., который решил поговоритьс ней об этом предмете. Но она проведала о его намерении и избавила его от забот стремительным отступлением.