Приключения первого бессмертного человека на Земле
Шрифт:
У него отняли лабораторию, и отец был вынужден вернуться в Россию. Теперь и российские учёные, бывшие соученики по биофаку МГУ, тоже считали его шарлатаном, чуть ли не сумасшедшим. На работу никуда не принимали, да если бы и приняли, государство во время перестройки вообще перестало оплачивать исследования. Большинство учёных уезжало в США или в Западную Европу.
Для меня, Артура, этот ужасный период в жизни отца оказался счастьем. Потому что, устроившись в конце концов простым лаборантом в Институт Гематологии, он встретил там мою будущую
Отцу было тогда тридцать семь лет, маме – двадцать пять.
Это она помогла ему устроить собственную лабораторию у нас на даче. Продала старинные драгоценности, доставшиеся ей от бабушки, чтобы приобрести электронный микроскоп.
Она безоглядно верила в отца. Так же, как он, ненавидела смерть. Заранее дала согласие на то, что, если у них будет ребёнок, первый в мире эксперимент будет поставлен на нём.
То есть на мне.
Только новорожденный младенец подходил для опыта. Эксперимент должен был начаться с первых часов жизни человека.
И надо же так случиться, что она умерла сразу после родов. Отец мчался со мной из роддома на такси, чтобы надеть на левую руку заранее приготовленный браслетик с раствором. А мама из-за халатности какой-то санитарки умирала…
Теперь, когда, боясь страшной опасности, мы спешно уезжали, у нас даже не осталось возможности пойти на кладбище. Попрощаться с её могилой.
…Не в пример подмосковной жизни последних лет жить в замке, или, как называл его Микеле – кастелло – было спокойно. Хотя они с отцом всё-таки установили над воротами следящие устройства. По маленькому телевизору можно было видеть изображение любой машины или человека, приблизившихся ко входу.
Правда, кроме Микеле никто нас пока что не посещал.
За то время, что они не виделись, этот сухощавый, пожилой итальянец, благодаря выставкам своих работ от Америки до Японии, стал всемирно известным художником. Повсюду получал первые премии, награды.
Интересно, что со своими выставками он ни разу не ездил. Вообще никогда не покидал этого своего городка в южной провинции Пулия, где у него был дом с мастерской среди земельного участка. Рисовал он большей частью утром, а остальное время по своей крестьянской привычке занимался огородом да ещё виноградником.
Со мной он был ласков, но не многословен. И то сказать, я ведь только–только начинал, помимо английского, учить итальянский язык. По учебнику или вечерами вместе с отцом.
— Чао, рагаццо! – приветствовал меня Микеле, целуя в плечо, так как боялся заразить какой-нибудь инфекцией.
Я уже знал, что «рагаццо» – мальчик, а «рагацца» – девочка.
Никаких девочек вокруг не было. О существовании этих потрясающих созданий я знал скорее из книг. Когда летели в Италию, украдкой всё посматривал через проход на юную девушку с двумя косичками, сидящую возле бабушки.
…Как-то вечером после того, как Микеле привёз и установил вместе с отцом на верхней площадке Западной башни цейсовский телескоп, который наверняка стоил кучу денег, я спросил отца:
— Зачем нам телескоп? Откуда такие богатства? Ведь там, в Москве, ты едва наскрёб на дорогу. И этот кастелло…
Когда Микеле уехал, отец дождался, пока я кончу мыть посуду после ужина, усадил напротив себя за стол и всё рассказал, как совсем взрослому:
— Микеле – единственный, кто полностью посвящён.
Даже Ольга Николаевна не знает всего, что знает Микеле. При всех трудностях я не хотел уезжать из России. Но когда положение обострилось вплоть до того, что тебя могли выкрасть, я вынужден был дать ему сигнал… Видишь ли, городок гордится Микеле. Короче говоря, местный муниципалитет отдал этот самый замок древних крестоносцев ему в аренду. За символическую плату – один евро. С обязательством ничего не перестраивать, не портить, хранить всё в первозданном виде. Разрешили только провести электричество, отопление в несколько комнат, установить газовую плиту на кухне, провести водопровод, обустроить ванную.
Всё было заботливо приготовлено к нашему приезду. Микеле с женой бездетны. На его банковском счете шесть миллионов. Так вот, половину этой суммы он перевёл на моё имя. Вот откуда лаборатория, телескоп и всё прочее. Как сказала бы Ольга Николаевна, ангела–хранителя Бог послал! На днях я оставил в банке заверенный нотариусом документ, согласно которому в случае моей смерти ты наследуешь капитал со всеми процентами.
— Папа, не умирай, — выдохнул я.
Раньше как-то в голову не приходило, что и его вслед за мамой когда-нибудь заберёт смерть.
4
По–итальянски весна называется примавера. В буквальном переводе — первая правда, что ли?
Окно моей огромной комнаты выходило на восток. По утрам тёплое солнце ярко освещало как раз то место, где я заставлял себя заниматься по русским учебникам. Остальная часть комнаты оставалась в глубокой тени.
«Первая правда» заключалась в том, что меня сильней и сильней манило море. Оно было всё так же недоступно. А если говорить начистоту, вторая правда была в том, что я никак не мог забыть ту девочку в самолёте. Две её косички, голую шейку с завитушками волос…
Стиснув зубы, пытался сражаться с проклятыми иксами и игреками, проклятыми катетами и гипотенузами, зубрил химические формулы, даты разных событий истории. Ничего не лезло в мою вихрастую голову.
Я всё ждал, когда же наступит 19 мая – день моего рождения. Отец обещал, что в этот день мы покинем пределы кастелло, наконец, выйдем на берег и, если не будет шторма, даже совершим прогулку по морю.
С утра до вечера он был занят в лаборатории, контролировал меня только по вечерам: просматривал тетради с задачами, задавал вопросы по пройденному материалу. Даже за обедом мы редко встречались.