Приключения, почерпнутые из моря житейского. Саломея
Шрифт:
— Да где ж они? — повторил Платон Васильевич.
— Не могу знать; кто ж за ними смотрит, взяли извозчика, да и поехали.
— Ай, ай, ай! — проговорил Платон Васильевич, — без всякого присмотра! Куда хотят, туда и поедут!.. Это беспорядок, это беспорядок!.. во всем беспорядок! Надо было приискать какую-нибудь степенную француженку заведовать всем в доме. Где теперь вдруг найти? Где теперь найти такую француженку?…
Платон Васильевич, толкуя о необходимости поручить весь порядок в доме в заведование умной, степенной француженки, не заметил, как Иван Иванович снова явился перед ним, крикнув:
— Еще здравствуйте, Платон Васильевич! а я воротился сказать вам слово… Славный дом! О чем это вы хлопочете? Вам, слышал я, нужна француженка! Поручите, пожалуйста, мне, я для вас всё готов сделать; я отыщу, непременно отыщу… Верно, для вашей сестры? Вы, кажется, говорили, помните?
— Да, да, — отвечал Платон Васильевич, — очень благодарен, очень благодарен…
— Помилуйте, для вас я все готов сделать… а насчет того я обдумал и решился… Если вам нельзя теперь мне дать двадцати тысяч, так я оборочусь десятью. Десять-то тысяч вы, верно, не откажете.
— Не могу, не могу, право не могу, — отвечал Платон Васильевич, торопливо выходя.
— Ну, нет, уж это нельзя же, Платон Васильевич; как хотите, я от вас не отстану.
— Ах, боже мой, ну завтра, завтра, теперь я не могу, мне надо ехать…
— И, да долго ли это задержит; такие пустяки, десять тысяч! Минуту, не более; а мне такая крайность: сегодня же надо отвезть.
— Право, до завтра.
— Нет, пожалуйста! Что это для вас значит?… Пустяки! Притом же взаимные одолжения: мне приятно угодить вам, вы не откажетесь для меня сделать маленькую послугу…
— Конечно, конечно; но теперь никак не могу!..
— Так я заеду к вам часа через два или попозже.
— Ах, нет, нет. Уж так и быть, лучше теперь…
— И прекрасно! — сказал Иван Иванович, — это короче всего.
Платон Васильевич торопился удовлетворить неотвязчивого Ивана Ивановича и рад был, что он, наконец, уехал, обещая непременно через неделю возвратить деньги с благодарностью.
Через неделю не возвратил он денег; но вы помните, что, встретив в клубе избавителя Саломеи Петровны из челюстей адского Цербера и узнав от него о француженке, которая ищет места, Иван Иванович, во взаимное одолжение Платону Васильевичу, тотчас вспомнил, что он ищет француженку, — и объявил об этом ее благодетельному ходатаю или адвокату Далину.
Далин на другой же день, перед обедом, отправился к Платону Васильевичу, который в это время был в сильном припадке забот об устройстве всего в доме для принятия ежедневно жданной гостьи — Саломеи Петровны с ее родителями. Только что Платон Васильевич кончил наставления официантам и начал допрашивать, не будут ли чадить лампы, вдруг стук экипажа.
— Боже мой, неужели так рано приехали? Борис, слышишь? — спросил он с испугом.
— Слышу, ваше превосходительство: кто-то приехал.
— Ах, боже мой, — повторил Платон Васильевич и побежал навстречу, к pente-douce.
— Дома Платон Васильевич? — раздался голос внизу./
— Как прикажете доложить?
— Скажи, что… А! Да вот и сам Платон Васильевич.
— Давно вас не видал в клубе, слышал, что вы больны, и приехал навестить вас, — сказал Далин, вбежав на лестницу и протягивая руку к Платону Васильевичу, который смутился, встретив не того, кого ждал.
— Я болен? Извините меня, я, слава богу, здоров.
— А! Ну, тем приятнее для меня… С каким вкусом вы перестроили дом!..
— Да, — отвечал Платой Васильевич с досадой и не трогаясь с места, — да, перестроил.
— Можно посмотреть?… А между тем мне нужно переговорить с вами об одном деле… Вот видите ли… Я слышал, что для вашей сестрицы нужна образованная, умная француженка в компаньонки?…
— Не знаю, — отвечал Платон Васильевич, — не знаю; она мне об этом ничего не писала.
— По крайней мере мне так сказали; это и заставило меня ехать к вам и удостовериться.
— Не знаю, — повторил Платон Васильевич.
— Странно!
— Француженка? — спросил Платон Васильевич после долгого молчания.
— Да. Меня просили позаботиться пристроить ее к хорошему месту. В гувернантки легко определить; но, как женщина с чувством собственного достоинства и по происхождению и по образованию, она не соглашается быть гувернанткой детей.
— Умная, степенная, женщина строгих правил?
— О, в этом я могу поручиться.
— Стало быть, ей можно поручить на руки хозяйство?
— Каким образом: то есть сделать ключницей?
— Нет, полное распоряжение хозяйством и порядком дома, чтоб самой хозяйке совершенно не о чем было беспокоиться.
— А, это дело другое; это прекрасно, особенно если хорошее содержание, помещение, экипаж и, разумеется, кушанье не со стола, а за общим столом. А для кого это, собственно?
— Собственно, для этого дома, который я хочу привести в полный порядок до прибытия хозяйки, — отвечал Платой Васильевич, пощелкивая по табакерке с какою-то особенною храбростью и уверенностью, что его счастие не за горами.
— А! прекрасно! — сказал Далин, посмотрев значительно на него, — а как вы думаете насчет вознаграждения? Тысячи четыре?
— Да, если эта дама степенная, образованная, женщина строгих правил. Я бы, впрочем, очень желал, чтоб она могла быть и для компании… Это бы не мешало… Хозяйка молодая женщина… пока будут дети… ну, иногда для выездов… одной не всегда прилично… В таком случае я бы дал и пять тысяч.
— О, будьте уверены, что она может быть другом умной женщины; притом же салон ей не новость. Вы увидите сами.
— Верю, верю; очень рад… помещение для нее будет прекрасное, я покажу вам комнаты… Но, который час… ах, мне лора…