Приключения послушного Владика

Добряков Владимир Андреевич

— Петро, — дурашливо спросил Витька, — чей-то голос, кажется, слышу. Кто это?

— Будто не знаешь! — Петро усмехулся всем своим широким, как булка, лицом.

— Вот те крест, не знаю! — Витька схватился за цепочку на шее.

Сестра его. Наташка.

— А кто она.

— Кто! Девчонка.

— Ах, девчонка! Ну ты передай ей, что я с девчонками не разговариваю. Я их не вижу. Принципиально.

— Дурак! — сказала Наташа. — Идемте…

Возле калитки, от которой к дальнему углу дома тянулась проволока с колокольчиком на конце, ребята простились с Толиком.

—

Завтра зайдем, — сказал Егорка.

А Наташа добавила:

— Не унывай. В случае чего, я милиции о нем расскажу.

Сережку провожать не стали. Он не был ни силачом, ни самбистом, этот длинноногий, с ежиком на голове и начитанный Сережка, но ребята из Витькиной компании почему-то не трогали его. Когда возвращались обратно, Витька, все еще прыгавший с ракеткой на лужайке, крикнул вдогонку:

— А телега ваша все равно не поедет! И колеса отобьем!

— Что за телега? — спросил Владик.

— Какая еще телега! — Егорка был явно не в духе. — Велосипед такой делаем. Четырехместный.

Не хочет говорить — не надо. Пожалуйста. Будто не с кем разговаривать! И Владик обратился к Наташе:

— За что этот Витька взъелся на Толика?

— Не знаю, — пожала она плечами.

— Интересно все-таки. Такой хороший мальчишка.

— Не знаю, — снова сказала Наташа. — Ничего ему Толик плохого не сделал. Толик вместе со мной в одном классе учится. А Витька в шестом будет.

— За что? — вдруг сердито усмехнулся Егорка. — Потому что это Витька! Человек такой. Потому что у Толика две ноги. И два глаза. И один рот… Нет, уничтожать таких надо! Что с агрессором делают? Бьют. Уничтожают.

Поддакивать кровожадным идеям брата Наташа не стала.

— Владик, — спросила она, — у тебя есть галстук? Пионерский.

— Конечно, я же пионер.

— С собой привез?

Владик подумал, сказал без уверенности:

— Надо посмотреть. Мама вещи укладывала.

— Ты наденешь завтра галстук?

— Можно… Если найду.

— Я тебе свой дам. У меня еще есть.

— А почему вы все-таки в пионерских галстуках ходите?

— Почему? — Наташа покрутила рукой конец косы. — Как тебе объяснить?.. Потому что пионеры. В галстуке лучше: всегда помнишь, кто ты… Ну еще потому, что это Витькиным дружкам не нравится.

Конечно, мама носовые платки положила, трусы, рубашки, кучу обуви, а вот галстука среди вороха этих вещей в объемистой дорожной сумке не оказалось.

Наташа повязала Владику свой галстук и подвела к большому зеркалу на стене.

— Гляди, — стоя рядом и тоже смотря в зеркало, сказала она, — еще симпатичней стал.

— Наташа, с укором заметила тетя Нина, — спать пора, я постель Владику постелила, а ты — галстуки завязывать! Ночью-то, я думаю, пионер имеет право без галстука спать?

— Ночью имеет право, — согласилась Наташа.

Чудо техники

На чертеже все получалось в самом лучшем виде: к верхней части рамы крепились четыре седла, двое сидевших впереди должны крутить педали, а двое за их спинами ехали без всяких забот — как пассажиры.

Это — на чертеже,

в розовых мечтах. В натуре дела обстояли неважно. Вымеренные и отрезанные водопроводные трубы для рамы лежали на верстаке, по отдельности: их надо было еще варить автогеном. И еще предстояло где-то добыть пару педалей с ведущим зубчатым колесом и метровый кусок цепи, чтобы накрепко, в единое кольцо, срастить ее с той, что имелась у них от старого Егоркиного велосипеда. Если бы эта великая идея зародилась в Егоркиной голове раньше, хотя бы зимой, то Сережка ни за что бы не позволил родителям продать его малорослый «Орленок». Сейчас и цепь была бы, и педали, и седло. Но он же не знал — сконструировать велосипедное чудо техники Егорка придумал недавно. Вот и оказались они без запчастей.

Противников у Егоркиной идеи не было. Даже смешно сказать — противников! Любой мальчишка, любая девчонка с радостью прокатились бы на такой машине. Четверо на одной раме! Весь их отряд! Ух, понесутся! Только ветер в лицо! Витька от зависти лопнет. Недаром уже сейчас грозится поломать «телегу». Ишь, быстряк! И от кого прослышал? Ведь уговаривались: пока не сделают — молчок. Видно, когда у ребят спрашивали, нет ли старых педалей или цепи, кто-то догадливый и скумекал — что собираются мастерить.

Части будущего велосипеда лежали на широком деревянном верстаке в Егоркином сарае. Еще в недалекие времена, о которых так хорошо помнилось, здесь, за верстаком, ладя всякую домашнюю работу, частенько махал рубанком или стучал молотком сам хозяин дома. А четыре года тому назад полным хозяином верстака стал Егорка. Дело у него, ясно-понятно, спорилось не так сноровисто и ловко, как бывало у отца, но все же и он, Егорка, не пасовал, когда надо было отфуговать доску или гвоздевой заклепкой намертво присобачить отвалившуюся ручку половника.

Потрогав тугие спицы колеса, Толик во второй раз принялся вспоминать, как весной на школьном дворе, в куче металлолома своими глазами видел велосипедную раму с педалями.

— Стекляшки на педалях даже целы были, — вздохнул он. — Желтые, с пупырьями, как вафля.

— Закон подлости, — хмуро заметил Сережка, — когда не нужно — вот они, прямо под ногами валяются, сами на глаза лезут…

Владик, еще не вполне освоившись в новой компании, в разговор почти не вступал — больше слушал, смотрел, удивлялся и… не совсем верил. Самим сделать такой необыкновенный велосипед? Уж не разыгрывают ли его? Впрочем, нет, не похоже. Трубы нарезаны, даже чертежик нарисован. И как уверенно говорит Егорка: «Здесь отпилим на конус… Тут приварим втулку!» Будто мастер. А сколько всякого инструмента! Дрель с проводом, сверла, напильники, ножовка по металлу, молотки. С краю, на верстаке, тиски черным железом глыбятся. Тисочки! Владик, пожалуй, и не поднял бы такие. Конечно, если на спор, то, может, и осилил бы. Вот Егорка поднимет. Здоровый. Сколько, сказал, правой жмет — сорок три? Он бы поднял. Хотя… Владик вдруг усмехнулся про себя. Фигушки! Тиски-то привинчены. А вместе с верстаком и сам Василий Алексеев не поднял бы. Может, поспорить с ребятами? Вряд ли сразу догадаются…