Приключения послушного Владика
Шрифт:
— От него, — всмотревшись и нахмурив серпики бровей, сказала Наташа. — Загрязняют со всех сторон, кому не лень.
— Может, и рыба от этого не клюет? Ей же, наверно, неприятно. Может, и аппетит у нее пропал. А так чего бы ей не кушать. — Владик поднял банку, потрогал пальцами землю и пожал плечами. — Таких хороших червяков накопал… Вот этот — толстенький, розовый. Ишь, чертяка, прыткий, испугался, вглубь полез. А этот смелый. Спину на солнышке захотел погреть. Прожил, дурачок, всю жизнь в земле, солнышка не видел. Ну-ну, погрейся, позагорай…
Наташе бы улыбнуться забавному разговору Владика с червяками, а ока вдруг предостерегающе подняла руку:
—
Владик выронил банку. Хорошо, что не в воду. Схватил обеими руками удилище, рванул вверх, а красный поплавок отчего-то ещё глубже ушел в воду. Конец удилища согнулся дугой.
— Сломаешь! — Наташа подскочила, стала помогать. Рыбина на крючке, видно, попалась большая, не хотела поддаваться, металась в стороны.
Последние усилия — и толстый полосато-зеленый окунь шлепнулся в траву. Да, это не бычок ростом с карандашный огрызок, каких ловил Владик с отцом на море. Окунь был шире Наташиной ладони, — это даже не считая красноватого спинного плавника, стоявшего, как парус, с длинными, острыми иглами. Окунь раздувал жабры, подскакивал в траве — к нему и подступиться было страшно. Все же Наташа изловчилась, ухватила его рукой и не без труда вытащила застрявший крючок. Потом бывалая рыбачка наполнила водой прозрачный мешок, и окунь, очутившись в родной стихии, сразу успокоился, лишь шевелил розовыми плавниками, оглядывая новое жилище.
— Сейчас и ты поймаешь. Вот увидишь, обязательно поймаешь! — радуясь своей добыче, повторял Владик.
И желание его исполнилось. Через час у полосатого хозяина мешка, пойманного Владиком, появилось трое квартирантов — еще один окунь и две красноперые плотвицы. Вся троица была добычей Наташи. Теперь Владик поглядывал на ее поплавок, который вновь начал мелко подрагивать, уже с завистью. Но вскоре и Владику повезло: старожилов прозрачного домика потеснил третий окунь.
Солнце заметно сдвинулось вправо и уже высоко стояло над озером, когда за кустами послышалось металлическое бренчание и скрип. На тропинке показался велосипедист — парнишка с широким лицом, в блеклой голубой майке и с двумя удочками, привязанными к раме старенького, обшарпанного велосипеда. Колесные щитки велосипеда были так разболтаны, что, наверное, бренчали бы и на самой гладкой дороге.
Владик не сразу признал в парнишке Витькиного приятеля — Петра, как называл его Витька. Зато Наташа, кажется, спиной почувствовала, кто это. Во всяком случае, ее загорелые плечи, перехваченные лямками желтого сарафанчика, чуть дернулись, но голова оставалась неподвижной. Вид у Наташи был такой, словно уснувший на воде поплавок интересовал ее в тысячу раз больше, чем неожиданно появившийся мальчишка. Может, она вообще не оглянулась бы, но скрип и бренчание за спиной прекратились, воцарилась тишина, и тогда длинные Наташины косы вдруг описали в воздухе почти полный круг.
— Ну, чего заявился! — Лицо у Наташи было решительное, брови сдвинуты. — Другого места не нашел, да? Кати дальше!
— Понятно, — всем своим широким лицом усмехнулся Петро. — Покачу дальше. — И, оттолкнувшись ногой, он опять уселся на скрипучее седло, крутнул педали, и древний велик его, будто собираясь развалиться на части, снова затарахтел, запрыгал по узкой тропинке.
Не меньше минуты Наташа смотрела на поплавок, покусывала губы. Потом вскинула глаза на Владика:
— Помнишь, кто это?
— А тот — воланчиком на лужайке перекидывался с Витькой.
— Правильно, — почти весело подтвердила Наташа. — Он самый. Петро. Витькин
— Что-то клевать перестало. Надо свежего червяка насадить.
— Не боишься? — продолжая весело, будто с вызовом глядеть на Владика, спросила Наташа.
— Чего бояться? — Владик вытащил леску. — Ого, и червя нет. Съели…
— Петро обязательно Витьке доложит.
— Что доложит?
— Что вместе ловили… Ты и я.
— Ну и что?
— Что?.. Хотя, действительно, что? — Наташа подняла плечи, мотнула косами. — Конечно, ловили — и все. Ничего особенного… Дай-ка, тоже посмотрю — и у меня, может, съели червяка?..
Схватка с великаном
Когда Владик уезжал из дома, Зинаида Аркадьевна строго-настрого наказала ему, чтобы он регулярно сообщал о своей жизни у тети Нины и дяди Вани. И даже четыре конверта дала, на которых Владик собственноручно четким почерком первого ученика школы написал свой городской адрес и по бледным крапинкам в нижнем углу аккуратно вывел цифры их почтового индекса.
Эти готовые к отправке конверты с рисунком голубого космического корабля были очень красивы, а предстоящая поездка так радовала, что Владик горячо пообещал маме:
— Как приедем, в тот же день обязательно напишу!
— Так-то быстро ни к чему, — заметила Зинаида Аркадьевна, — а дня через три непременно отправь письмо. А то с Татьяной сплошное волнение, да еще за тебя переживать — разве хватит тут нервов!
Обещать-то Владик обещал (он же был послушным мальчиком), но вот уже прошла неделя, как живет здесь, а письмо пока не отправлено. Нет времени. Да и столько всяких событий — где тут вспомнить о письме! Впрочем, в тот день, когда с Наташей возвращались с рыбалки и он с гордостью нес целлофановый мешок, в котором любой встречный мог видеть почти с десяток плотвичек и окуней, Владик подумал, что обязательно напишет домой письмо. Разве не приятно будет папе, маме, да и Тане (она уж, наверно, совсем одурела от своих учебников и репетитора) прочесть о его рыбацких успехах!
Однако в тот день написать письмо Владик не успел — чистили с Наташей рыбу, собирали на кустах ягоды, обедали, потом всем отрядом пошли купаться.
А вечером разговаривали с дядей Ваней и смотрели фильм по телевизору. После фильма, хотя было еще и светло, Владик, разбуженный Наташей до солнышка, так захотел спать, что едва доплелся до кровати.
На другое утро отправились в патрульный обход, и вот тут-то обнаружили, что все их щиты бесследно исчезли. Ребята расстроились, приуныли. Толик предлагал привести к месту происшествия, к опушке березовой рощи, где они нашли углубление от вырванного кола, соседскую овчарку, чтобы она взяла след преступника. Но всезнающий Сережка сказал, что овчарка Толиного соседа беспородная, а может, и не овчарка вовсе, и вообще, как она сможет взять след, если злоумышленник никакой своей вещи не оставил? Хотя бы носовой платок или ботинок. А то ничего — пусто.
Даже целый «склад» пустых бутылок от ситро, обнаруженный вскоре Толиком в кустах, не мог утешить ребят. Какие хорошие были щиты! Так нет, вырвали, утащили! Чем помешали? Кому?
Щит у ручья тоже был уничтожен чьей-то злодейской рукой. На этот раз здесь, у ручья, ребятам пришлось немного понервничать. Двухметровый; здоровенный мужчина (ему бы не ведра, а бочки таскать!), по пояс голый, с волосатой грудью, в черных спортивных брюках, мыл свою огромную сиреневую «Волгу» на самом берегу ручья. Задние колеса чуть ли не в воде были.