Приключения Шерлока Холмса (сборник)
Шрифт:
– Вот конверт, – продолжал он. – Почтовый штемпель – Лондон, Восточный район. Внутри те же самые слова, которые были в письме, полученном моим отцом; «К. К. К.», а затем: «Положите бумаги на солнечные часы».
– Что вы сделали? – спросил Холмс.
– Ничего.
– Ничего?
– По правде говоря, – он опустил лицо на тонкие белые руки, – я почувствовал себя беспомощным, как жалкий кролик, к которому приближается змея. По-видимому, я во власти какой-то непреодолимой и неумолимой силы, от которой не могут спасти никакие предосторожности.
– Что вы! Что вы! – воскликнул Шерлок Холмс. – Вы должны действовать, иначе
– Я был в полиции.
– Ну, и?..
– Но там с улыбкой выслушали мой рассказ. Я убежден, что инспектор считает эти письма чьей-то шуткой, а смерть моих родных, как и установил суд присяжных, – несчастным случаем, никак не связанным с этими предупреждениями.
Холмс потряс в воздухе сжатыми кулаками.
– Невероятная тупость! – воскликнул он.
– Все же ко мне прикомандировали полицейского, который все время дежурит в моем доме.
– Он пришел с вами сейчас?
– Нет, ему приказано находиться при доме.
Холмс снова потряс в воздухе кулаками.
– Зачем вы пришли ко мне? – спросил он. – И главное, почему вы не пришли ко мне сразу?
– Я не знал. Только сегодня я говорил о моих опасениях с майором Прендергастом, и он посоветовал мне обратиться к вам.
– Ведь уже два дня, как вы получили письмо. Вам следовало начать действовать раньше. У вас нет, я полагаю, других данных, кроме тех, которые вы мне сообщили? Нет каких-либо наводящих подробностей, которые могли бы вам помочь?
– Есть одна вещь, – сказал Джон Опеншо. Он пошарил в кармане пальто и, вынув кусок выцветшей синей бумаги, положил его на стол. – Мне помнится, – сказал он, – что в день, когда дядя жег бумаги, маленькие несгоревшие полоски, лежавшие среди пепла, были такого же цвета. Этот лист я нашел на полу дядиной комнаты и склонен думать, что это одна из бумаг, которая случайно отлетела от остальных и таким образом избежала уничтожения. Кроме упоминания зернышек, я не вижу в этой бумаге ничего, что могло бы нам помочь. Я думаю, что это страница дневника. Почерк, несомненно, дядин.
Холмс повернул лампу, и мы оба нагнулись над листом бумаги, неровные края которого свидетельствовали о том, что лист был вырван из книги. Наверху была надпись: «Март 1869 года», а внизу следующие загадочные заметки:
4-го. Гудзон явился. Прежняя платформа.
7-го. Посланы зернышки Мак-Коули, Парамору и Джону Свейну из Сент-Августина.
9-го. Мак-Коули убрался.
10-го. Джон Свейн убрался.
12-го. Посетили Парамора. Все в порядке.
– Благодарю вас, – сказал Холмс, складывая бумагу и возвращая ее нашему посетителю. – Теперь вы не должны терять ни минуты. Мы даже не можем тратить время на обсуждение того, что вы мне сообщили. Вы должны немедленно вернуться домой и действовать.
– Что я должен делать?
– Есть только одно дело, и оно должно быть выполнено немедленно. Вы должны положить бумагу, которую только что нам показали, в латунную шкатулку, описанную вами. Вы должны приложить записку и в ней сообщить, что все остальные бумаги были сожжены вашим дядей и остался только этот лист. Вы должны заявить это словами, внушающими доверие. Написав
– Вполне понимаю.
– Не думайте в настоящее время о мести или о чем-либо подобном. Я полагаю, что этого мы могли бы добиться законным путем, но ведь нам еще предстоит сплести свою сеть, тогда как их сеть уже сплетена. Прежде всего надо отстранить непосредственную опасность, угрожающую вам. А затем уже выяснить это таинственное дело и наказать виновных.
– Благодарю вас, – сказал молодой человек, вставая и надевая плащ. – Вы вернули мне жизнь и надежду. Я поступлю так, как вы мне советуете.
– Не теряйте ни минуты. И главное, берегите себя, так как не может быть сомнения, что вам угрожает весьма реальная и большая опасность. Каким путем вы думаете вернуться домой?
– Поездом, с вокзала Ватерлоо.
– Еще нет девяти часов. На улицах будет очень людно, так что, я надеюсь, вы будете в безопасности. И все же вы должны очень остерегаться врагов.
– Я вооружен.
– Это хорошо. Завтра я примусь за ваше дело.
– Значит, я увижу вас в Хоршеме?
– Нет, секрет вашего дела – в Лондоне, и здесь я буду его искать.
– В таком случае я приду к вам через день или два и сообщу все, что будет выяснено насчет шкатулки и бумаг. Я в точности выполню все ваши советы.
Он пожал нам руки и простился.
Ветер по-прежнему завывал, и дождь стучал в окна. Казалось, этот странный рассказ навеян обезумевшей стихией, занесен к нам, как морская трава заносится бурей, и теперь снова поглощен ею.
Шерлок сидел некоторое время молча, опустив голову и устремив взгляд на красное пламя камина. Затем он закурил трубку и, откинувшись на спинку кресла, стал следить за синими кольцами дыма, которые нагоняли друг друга под потолком.
– Я думаю, Уотсон, – заметил он наконец, – что в нашей практике не было более опасного и фантастического дела.
– Но вы составили себе определенное представление о характере этих опасностей? – спросил я.
– Здесь не может быть сомнения относительно их характера, – ответил он.
– Но в чем дело? Кто этот «К. К. К.» и почему он преследует несчастную семью?
Шерлок Холмс закрыл глаза и, опершись на подлокотники кресла, соединил концы пальцев.
– Истинный мыслитель, – заметил он, – увидев один-единственный факт во всей полноте, может вывести из него не только всю цепь событий, приведших к нему, но также и все последствия, вытекающие из него. Как Кювье [69] мог правильно описать целое животное на основании одной кости, так и наблюдатель, основательно изучивший одно звено в серии событий, должен быть в состоянии точно установить все остальные звенья – и предшествующие, и последующие. Но чтобы довести искусство мышления до высшей точки, необходимо, чтобы мыслитель мог использовать все установленные факты, а для этого ему нужны самые обширные познания. Если мне не изменяет память, вы в ранние дни нашей дружбы очень точно определили границы моих знаний.
69
Кювье (1769–1832) – знаменитый французский ученый, положивший начало палеонтологии (наука об ископаемых животных).