Приключения Тимы и Тёмы
Шрифт:
— Ну ладно, ты мне всё-таки скажи, как отсюда выбраться. Какие-нибудь ходы-выходы наверх есть?
— Может, и есть, я не знаю: нам нельзя наверх.
— Почему нельзя?
— От солнца ослепнем или от воздуха лопнем.
— Как лопнете?
— А так. Надуемся и лопнем.
— Ничего себе!
Я вспомнил, как по телику показывали рыбу, которая раздувается, когда её из глубины вытаскивают. Хорошенький номер! Вылезу наверх — и лопну. Да нет, это, наверное, только тёмикам опасно: маленькие они, да и привыкли всё время
— А много здесь вас, тёмиков?
— Много. Раньше тёмики на земле жили, людьми были, как и вы. Давно это было… Может, миллион лет назад, а может, сто тысяч — не знаю. Жили себе люди, жили, а потом придумали какую-то кумру-бумбру. Взорвалась эта кумра-бумбра — все и погибли. Только те, кто под землёй в это время был, работал здесь — «рабы» они назывались, — те и остались в живых. А наверху — никогошеньки! И отсюда наверх никто уже выйти не мог: воздух опасный там был, вода опасная. Всё опасное. Так и остались здесь жить. И называть себя стали не рабами, а тёмиками — это потому, что здесь темно. Ростом всё меньше да меньше становились. Большому трудно выжить: места много надо, пищи много, а где её взять столько? Ну, в общем, тёмики мы теперь. Настоящие. И я рад.
— Чему же ты рад? — удивился я.
— Что я тёмик. Мне наверху, у вас на земле, совсем не нравится.
— Ты же не жил там, как же ты можешь знать, нравится или не нравится?
— Не жил, а видел, как люди живут.
— Что ты видел, если ты даже не знаешь, что такое «мама»?
— Подумаешь, мама. Сам объяснить не можешь, что такое «мама».
— Мама, — рассердился я, — это… самый дорогой человек. Мама — это… У тебя, что ли, не было мамы? Кто тебя родил?
— Не знаю. Не всё ли равно, кто?
— Конечно, не всё равно. Мама родит ребёнка, а потом она… любит его.
— Любит? Это же не еда — ребёнок. Чего его любить? Не понимаю.
— Я не знаю, как тебе объяснить, что такое «мама». Надо, чтобы была у человека мама.
Совсем мы не понимали друг друга.
— Я тебя очень прошу: помоги мне наверх выйти.
— Ладно, если не хочешь оставаться, помогу.
У меня от радости сердце как молоток застучало: тук-тук-тук.
— Правда? А как ты мне поможешь?
— Буду делать ступеньки в стене, лестницу — по ней и выберешься.
— А чем делать лестницу? У тебя есть лопата?
— Сразу видно, что ты не тёмик. Смотри!
Тёма согнул в локте руку, напружинил её и стукнул по каменной стене ребром ладони. От стены отлетел хороший кусок камня.
— Годится такая лопата?
— Годится. — Я чуть не лопнул от зависти. Вот бы у меня такая была рука! — Долго тренировался?
— Всю жизнь. У нас иначе не проживёшь. Идёшь — вдруг завал. Как выберешься? Или захочешь поспать, а места подходящего нет — копай себе ямку и спи.
— У тебя что, дома нет, где спать? А мама?
— Заладил одно и то же: «мама», «мама»!
— Ну тогда — друзья у тебя есть?
— Как собака?
— Да нет — друзья, ребята. Вместе ходят, играют.
— Глупости. Зачем это я буду с кем-то ходить? Найду, например, что-нибудь съесть, а другой отнимет. Посильнее меня если. Я не дурак. Вот с тобой другое дело. Ты вон какой… Тебя все бояться будут. Оставайся.
— Нет, мне наверх надо. Не могу я здесь.
— Тогда такой уговор: я тебе лестницу сделаю, а ты мне за это еды какой-нибудь бросишь!
Тёма посмотрел наверх. Посмотрел и я. Только бы выбраться! Я его завалю едой!
А Тёма продолжал:
— У нас еды мало. А у вас её много. Все ходят и целый день жуют, жуют — смотреть противно. Даже бросают еду! Даже ногами пинают! Я сам видел, и другие тёмики тоже видели. Не хочешь есть — спрячь, пригодится. А вы… — Тёма пожал плечами.
Мне было стыдно, уши мои горели, потому что я тоже иногда выходил на улицу с каким-нибудь яблоком или пирожком. Не доем и швырну куда-нибудь в сторону. Если бы я знал, что за нами тёмики наблюдают в свои трубоглазы…
— А какой тебе еды прислать? — поскорее спросил я его.
— Какой?.. — задумался Тёма. — Видел я… такое большое, круглое, полосатое. А внутри — красное. Мне бы его на целую неделю хватило.
— А-а, это ты про арбуз говоришь! Хорошо. Только я его бросать не буду, а то он расколется. Я его в сетку положу и на верёвке спущу. Идёт?
— Кто?
— Что «кто»?
— Кто идёт?
— Где?
— Ты сам сказал, что кто-то идёт.
— Я не говорил этого. Я сказал: пришлю тебе арбуз.
— Договорились, — сказал Тёма. — А теперь пошли искать: может, где пониже отверстие есть, тут очень высоко. Не найдём — вернёмся.
— А вдруг заблудимся?
— А ты что, в своём городе можешь заблудиться? — удивился Тёма.
— Нет, — сказал я. — А заблудился бы — кого-нибудь спросил бы.
— Вот и мы не заблудимся. А если надо, спросим кого-нибудь.
Я подумал немного и решил, что меня могут искать где угодно, совсем не обязательно здесь, не оставил же я никаких следов. Кроме того, глаза мои почти совсем привыкли к темноте. Я отчаянно махнул рукой и сказал:
— Ладно. Пошли.
Глава вторая. Бррр… невкусно
— Для начала не худо бы поесть, — сказал Тёма.
— Хорошо бы, — сказал я. Мне не так хотелось есть, как интересно было узнать, чем питаются тёмики.
Тёма посмотрел на меня.
— У меня кое-что припрятано. Могу дать тебе. Уговор наш помнишь? Потом пришлёшь мне.
— Обязательно. Хочешь, я ещё тебе конфет пришлю?
— А что такое «конфеты»?