Приключения Тома Сойера (др. перевод)
Шрифт:
И наконец, их плотик отплыл от берега, — Том обратился в капитана, Гек правил кормовым веслом, Джо носовым. Том, стоявший в самой середке судна, насупив чело и скрестив на груди руки, негромким суровым шепотом отдавал приказы:
— Круче к ветру, по ветру держааать!
— Есть, сэр!
— Так держааать!
— Есть так держать, сэр!
— На румб впраааво!
— Есть на румб вправо, сэр!
Плот понемногу продвигался к середине реки, и мальчики, разумеется, понимали, что приказы эти отдаются только для шику, и ничего определенного не означают.
— На каких парусах идееем?
— На брифоках, топселях и бом-кливерах, сэр!
— Подняяять бом-брамселя! Эй, там, на реях, полдюжине матросов лиселя ставить! Да поживей!
— Есть, сэр!
— Грот-брамселя развернуть!
— Есть, сэр!
— Клади под ветер — лево руля! К абордажу товьсь! Лево, лево! Ну, братцы! Дружнее! Так держааать!
— Есть, так держать, сэр!
Плот прошел середину реки, мальчики повернули его направо и налегли на весла. Вода в реке была невысокая, течение слабое — две-три мили в час. И в следующие три четверти часа на плоту едва ли прозвучало хоть одно слово. Вскоре на дальнем берегу показался городок. Лишь пара-тройка мерцающих огоньков указывала, где он раскинулся, мирно спящий за огромным, смутным, усыпанным звездами простором воды, ничего не ведающий о свершающемся на реке великом событии. Черный Мститель недвижно стоял, скрестив на груди руки, «вперяя прощальный взгляд» в места своих первых радостей и последних страданий и жалея, что «она» не может видеть сейчас, как он возвышается на палубе корабля посреди бушующих волн и бесстрашно смотрит в лицо опасностям и смерти, устремляясь с угрюмой улыбкой на устах в своему роковому концу. Для того, чтобы убрать остров Джексона подальше от городка — так, чтобы его и видно-то не было, — требовалось лишь малое усилие воображения, и Том, совершив его, «вперял прощальный взгляд» с сердцем разбитым и удовлетворенным сразу. Двое других пиратов тоже «вперяли», да так долго, что едва не позволили течению пронести их мимо острова. Впрочем, они вовремя заметили эту опасность и приняли меры, позволившие ее избежать. Около двух часов ночи плотик сел на мель в двух сотнях ярдов выше верхней оконечности острова, и пираты в несколько заходов перенесли свой груз на сушу. Среди прочего, на плоту имелся старый парус, — мальчики натянули его над проходом в кустах, так что получился навес для хранения провианта, сами же они намеревались, как то и пристало изгнанникам, спать, если позволит погода, под открытым небом.
Углубившись на двадцать не то тридцать шагов в суровую глубь леса, они отыскали большое бревно, разожгли близ него костер и, решив поужинать, поджарили на сковороде грудинку, добавив к ней половину своего запаса кукурузных лепешек. Прекрасное получилось пиршество — на свободе, в глуши девственного леса, покрывавшего не исследованный, необитаемый остров, вдали от людских жилищ, — мальчики заверили друг друга, что к цивилизации они теперь нипочем не вернутся. Пламя костра освещало их лица, отбрасывало красноватые отсветы на колонны подпиравших своды лесного храма стволов, на глянец листвы и на плети дикого винограда.
Когда с последним хрустким ломтиком грудинки и последним куском кукурузной лепешки было покончено, мальчики, исполненные довольства, растянулись на траве. Можно, конечно, было подыскать местечко и попрохладнее, но кто же станет отказывать себе в такой романтической радости, как жар бивачного костра?
— Здорово, а? — спросил Джо.
— Еще бы! — ответил Том. — Что сказали бы наши мальчишки, если бы увидели нас сейчас?
— Сказали? Да они бы жизнь отдали, лишь бы попасть сюда, — так, Гекки?
— Да наверное, — согласился Гекльберри, — мне, во всяком случае, такая жизнь подходит, лучше не надо. Я уж и не помню, когда наедался досыта, ей-богу, — опять же никто сюда не придет, никто к тебе не прицепится и бранить ни за что, ни про что не станет.
— Вот и по мне — самая распрекрасная жизнь, — сказал Том. — Ни тебе подниматься с утра пораньше, ни в школу тащиться, ни умываться и прочие глупости делать. Понимаешь, Джо, пират, когда он сходит на берег, вообще ничего делать не обязан, а отшельнику, ему же приходится помногу молиться, да и вообще в его жизни ничего веселого нет, сидит целыми днями один, как сыч.
— Да, тут ты прав, — отозвался Джо, — об этом я не подумал. А теперь вот попробовал пиратом пожить и понял, так-то куда лучше.
— Тут еще вот в чем дело, — сказал Том, — отшельников нынче не очень-то и жалуют, а пирату везде почет и уважение. И потом, отшельнику приходится спать на самом жестком месте, какое он найдет, и возлагать на себя вретище и пепел, и под дождем все время стоять, и…
— Чего это ради он на себя вретище-то с пеплом возлагает? — поинтересовался Гек.
— А я откуда знаю? Положено ему, вот и возлагает. Отшельники всегда так делают. И ты бы делал, если б в отшельники подался.
— Черта с два я это делал бы, — сказал Гек.
— Ну а что бы ты тогда делал?
— Не знаю. Но этого делать не стал бы.
— Так ведь, Гек, ты бы обязан был. Как бы ты от этого отвертелся?
— Да просто не согласился бы и все. Ну, сбежал бы.
— Сбежал бы! Ну и получился бы из тебя не отшельник, а неумеха какой-то. Срамотища.
Кровавая Рука промолчал, он уже нашел для себя занятие по душе. Во время разговора он выдалбливал кукурузный початок и теперь, приладив к нему толстый стебель, набил получившуюся трубку табаком, приложил к нему уголек и выдохнул облачко ароматного дыма, — то был истинный пир его души. Прочие пираты с завистью наблюдали за тем, как он предается этому величавому пороку, и каждый из них втайне решил, что в скором времени и сам освоит его. Наконец, Гек спросил:
— Ладно, а пираты что делать должны?
Том ответил ему так:
— О, пираты, они живут как у Христа за пазухой: захватят корабль и сожгут, а деньги зароют на своем острове, в каком-нибудь месте пострашнее, где водятся привидения и прочее, чтобы они никого к кладу не подпускали, а команду корабля поубивают — заставят их всех по доске прогуляться.
— А женщин они на остров свозят, — прибавил Джо, — женщин пираты не трогают.
— Точно, — согласился Том, — женщин они не трогают, потому что пираты люди великодушные. Да и женщины им непременно попадаются очень красивые.
— И одеваются они не во что попало! Это уж дудки! У них вся одежда сплошь в золоте, серебре и брильянтах, — с пылким восторгом сообщил Джо.
— У кого? — спросил Гек.
— У кого — у пиратов.
Гек уныло оглядел свой наряд.
— Сдается, в моей одежке меня в пираты не примут, — с горестным сожалением сообщил он, — а другой у меня и нету.
Однако друзья заверили Гека, что изысканные наряды появятся у него очень скоро, после первой же пиратской вылазки. А для начала сгодятся и нынешние жалкие лохмотья, хоть у состоятельных пиратов и принято выходить на первое дело, одевшись поприличнее.
Мало-помалу разговор стал замирать, веки маленьких беглецов утяжелила дремота. Трубка выпала из пальцев Кровавой Руки, и он заснул мирным сном усталого, не ведающего угрызений совести человека. А вот Ужасу Морских Просторов и Черному Мстителю Испанских Морей сон дался с гораздо большим трудом. Оба прочитали молитву — мысленно, не вставая с земли, поскольку никого, кто мог бы заставить их преклонить колени и помолиться вслух, поблизости не наблюдалось. Сказать по правде, они подумывали о том, чтобы молитву и вовсе не читать, однако заходить столь далеко побоялись — так ведь недолго и специально для тебя заготовленной молнией по башке получить. И оба сразу же приблизились к самому краешку неминучего, казалось бы сна, — однако к обоим явилась нежданная и совершенно неугомонная гостья. А именно, совесть. Их начали томить смутные опасения, что сбежав из дома, они поступили нехорошо, затем явились мысли об украденной свинине, а следом начались мучения уже настоящие. Мальчики пытались отогнать их, напоминая совести, что им и прежде не раз случалось тибрить всякие там сладости да яблоки, однако ее такого рода мелкие увертки не брали, и в конце концов, они поняли, что факты — упрямая вещь, что хищение сладостей это всего лишь «баловство», присвоение же таких ценностей, как окорок и грудинка — уже чистой воды кража, а на ее счет в Библии особая заповедь имеется. И оба дали себе слово, что, предаваясь пиратству, они никогда не запятнают себя преступным воровством. Тут совесть пошла на мировую, и наши на редкость непоследовательные пираты спокойно заснули.