Приключения в Красном море. Книга 2(Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс)
Шрифт:
Все вернулись из борделя в плачевном состоянии, только Абди, находившийся в это время у шарлатана, избежал всеобщей участи. К счастью, болезнь не смертельная и лечится марганцовкой. Я мысленно благодарю Венеру за своевременное вмешательство, которое надолго отвратит матросов от погони за удовольствиями.
Наконец появляется Джебели. Я вижу, как он небрежно забрасывает удочку на краю набережной со своим всегдашним сонным видом. Он передает мне приглашение Ставро на сегодняшний ужин.
В большой комнате, где алтарь соседствует с баркасом, на круглом столе расставлены два прибора. Вдова в черном платке усаживает меня, и тотчас появляется свежевыбритый Ставро
— Ну, что нового? — спрашивает он игривым тоном.
— Ничего особенного, — отвечаю я, — разве что я заскучал и начал серьезно подумывать об отъезде…
— Ах! Что за спешка! Кажется, ваша морская прогулка удалась на славу. Спиро поведал мне об этом у цирюльника, а таможенник только и делает, что хвастается своим подвигом и показывает всем найденную жемчужину. Поздравляю вас, весьма недурно для начала…
Толстуха приносит белую фарфоровую супницу из старого фамильного сервиза с оловянным половником.
Мы со Ставро садимся друг против друга. Согласно восточной традиции, женщины едят отдельно и сначала обслуживают мужчин. Я вспоминаю о своей прабабке, которая жила в Лангедоке. Она никогда не садилась со всеми за стол и только по праздникам, когда собиралась вся семья, соглашалась присесть за краешек стола во время десерта, быстро съедала что-нибудь и спешила скрыться на кухне.
В доме Ставро тоже чтут древние традиции. Его племянницы живут затворницами и в лучшем случае лишь раз в неделю выходят за порог, чтобы посетить с матерью церковь. Мужчины не бывают в этом доме, и лишь для меня делается исключение.
Великолепное самосское вино пенится в двух графинах в виде женщин, одетых в античные туники. В руках у одной из них, олицетворяющей весну, — охапка цветов, а у другой — осени — связка плодов. Наливая мне вино, Ставро вновь бросает на меня лукавый взгляд. Если бы товар не лежал у меня в трюме, я бы подумал, что он сыграл со мной какую-то шутку.
— А где Абди, что вы с ними сделали? — спрашивает Ставро, питающий к нему слабость.
— Он на борту, вместе со всеми, и здоров в отличие от других.
И я рассказал ему о злоключении моих матросов.
— Да, так-то лучше, — заключает он наставительным тоном. — Это отучит их шляться где попало, ведь они не пропускают ни одной арабской забегаловки. Я знаю, что ваши люди вам преданы, но некоторые хитрецы сумеют вытянуть из них все, что надо, да так, что они и не заметят. Они и так уже наболтали лишнего о вашей воскресной прогулке. Мне передавали их неосторожные речи… Нет, ничего конкретного, но для знающих людей достаточно некоторых деталей, чтобы призадуматься. Поверьте, с этим пора кончать. Вы твердо решили отдать мне все?
— Да, конечно, но, как я уже говорил, половина суммы должна быть уплачена вперед.
— Ах! Вы опять за свое… Естественно, теперь вы успокоились…
— Я и раньше не волновался…
— Что ж, ладно, вы правы, к тому ж мне нравятся люди, которые умеют за себя постоять.
Мы лакомимся сыром рокфор, и живописные графины быстро пустеют, хотя Ставро пьет только воду. Я слишком рьяно принялся за дело и чувствую, что мои мысли начинают путаться. Нужно взять себя в руки.
— Я был в Каире, — продолжает Ставро, — по вашему делу. Я должен представить вас человеку, который купит все. Он — земляк Петроса Караманоса, и ему принадлежит ферма, на которой вы были. Он разрешил своему фермеру продать вам четыреста ок, чтобы посмотреть, что вы будете делать дальше…
— Да, знаю, ему даже
— Как? Вы знали об этом? — изумляется Ставро.
— Да, знал, — отвечаю я с многозначительной улыбкой, намекающей на то, что мне известно еще очень многое…
— Впрочем, — откликается Ставро, — это вполне естественно, поскольку он является владельцем товара. Во всяком случае, он мог уничтожить вас, как только вы сюда прибыли, если бы вы попытались вступить в переговоры с кем-нибудь другим. Кроме того, то, что вы до сих пор делали, настолько возвысило вас в его глазах, что он хочет познакомиться с вами лично и стать вашим другом. Думаю, что в ваших интересах назначить умеренную цену, чтобы разом, без всякого риска, сбыть ему весь товар.
Несмотря на то что вино ударило мне в голову, я еще не утратил здравого смысла. Я убедился, что телеграмма, отправленная из Стено, касалась меня лично, и слова Ставро подтверждают очевидное: он должен представить меня метру, главе их организации, и я во власти этих людей. До сих пор они предоставляли мне свободу действий, ведя за мной тайную слежку; теперь, когда я повязан по рукам и ногам и не могу отступать, им остается только продиктовать мне свои условия. Если бы они нашли спрятанный товар, вопрос бы отпал сам собой. Они были уверены, что сумеют завладеть ящиками с гашишем, зная, что единственный путь для меня — зарыть их в песке. Но они ничего не нашли, и, значит, борьба еще не окончена. Догадывается ли Ставро, что товар у меня на борту? Не думаю, ибо, судя по его двусмысленным улыбкам и расплывчатым намекам, ничего определенного ему не известно. Если бы он знал правду, то одним словом заставил бы меня согласиться на любые условия. Нет, он ничего не подозревает и полагает, что я лишь перепрятал ящики в другое место.
Мне следует продолжать борьбу. Ставро и его сообщники — отнюдь не злодеи, они вели честную игру, пытаясь взять надо мной перевес, и убедились, что мы можем сражаться на равных.
Решено, что завтра мы вместе отправимся в Каир на встречу с магистром контрабандистов.
Мы садимся в поезд в семь часов утра. Ставро едет в другом вагоне и присоединяется ко мне только на вокзале в Каире. Кучер подъехавшего экипажа везет нас куда-то, не спрашивая адреса.
Вскоре мы оказываемся на улице, где тянутся вереницей магазины похоронных принадлежностей. Такое изобилие можно встретить лишь в египетских и греческих городах. Экипаж останавливается перед одной из лавок, в огромной витрине которой выставлена коллекция гробов. Одни из них занимают вертикальное положение и раскрыты, точно шкатулки, являя взору свою шелковую изнанку нежного оттенка. Два-три самых красивых гроба, лежащих горизонтально на подставках, украшены позолоченными барельефами и резными ручками. На фоне траурного убранства движутся оживленные, весело болтающие или попивающие кофе за столиком люди.
В глубине лавки за большим министерским письменным столом сидит энергичный человек лет сорока, выправкой напоминающий военного. Это хозяин заведения, который сейчас беседует с двумя дамами в трауре.
Ставро здоровается за руку с посетителями, пьющими кофе, окрестными лавочниками и местными жителями, которые забежали сюда на минутку. Некоторые из них говорят по-французски. Ставро представляет меня как туриста, приехавшего поглядеть на пирамиды.
Наконец хозяин оставляет своих клиенток, препоручив их заботам приказчика, который поможет им выбрать гроб для усопшего родственника, и подходит к нам с протянутой для приветствия рукой и любезной улыбкой. Он говорит мне как старому приятелю: