Приключения в приличном обществе
Шрифт:
– Давай поторапливайся, - сказал я.
– Я вам не игрушка в ваших руках, - с мукой в голосе произнес он.
Я ногой подвинул ему табуретку, на которой лежал его синий френч. Он его в руки взял, внимательно рассмотрел в просвете окна, надел. Ухватился за сапоги.
– Нет, брюки сначала, - подсказал ему я.
Одевался он мучительно долго. Руки дрожали, не слушались. Запах... Пахло фиалками. Очевидно, соответствовало крайней степени растерянности, с примесью страха и недоумения. Впервые от него так приятно попахивало. Этим человеком можно ароматизировать отхожие места, доведя до соответствующего внутреннего возбуждения. Жаль, что он не задумывался
Я все-таки задал мучивший меня вопрос.
– Не помню, - еле-еле выдохнул он, но взор блуждал.
– Честно, не помню.
– И вновь обратился в столб.
– Да не мучайте вы меня. Господи, - сказал он едва ль не навзрыд.
– Ведьма она, вот что.
– Пьян, что ли, был?
– Пьян? И этого не помню, - почти с ужасом произнес он.
Было очевидно, что всякая мнемоническая деятельность и впрямь представляет для него проблему. И возбуждает почти мистический страх. Странно это.
– Вещи забери, - напомнил я, прежде чем выпроводить его вон.
– Вещи, - забормотал он, - вещи... За вещами ужо Полина придет. Или Татьяна. Или еще кто...
Но вдруг встрепенулся и стал суетливо выдвигать ящики: стола, комода, один за другим, лихорадочно перетряхивая их содержимое. Заглянул под матрас, под кровать сунул лысую голову. Что искал он с такой поспешностью? Я подал ему картуз. Нет, не то. Беспокойство его даже усилилось. Сундучок ли с пиастрами, старый пират?
Он опять вдруг надолго замер и задумался.
– Что мы все-таки ищем?
– не вытерпел я.
– Эх, кабы знать...
– Он махнул рукой и подтвердил уже сказанное.
– Полина придет.
Я проводил его до калитки. Облако, оставив каланчу, низко нависло над крышами. Я проследил, как он медленно брел вдоль улицы, часто останавливаясь, оглядываясь, отмахиваясь рукой, пока его не поглотили проулки.
Вслед ему быстро прошел мелкий скупой дождь.
За стеной у вдовы грянул какой-то каприс. Словно поймали кошку и мучили до скрипичного визга. Старый ворон сорвался с трубы, перелетел улицу. А за ним и вся черная сотня снялась, словно аудиоволной смыло. Опустел наш вертоград. Ветер рассеянно теребил ветви, шевелил листву.
Я загнал Варвару наверх и оставил в ванной. Бросил халатик ей в петухах и павлинах. Белье? Эти детали дамского туалета мы с ней совершенно выпустили из виду. Одежонку ее, ту, что хранила запах его постели, я сжег, специально для этого растопив камин. Память твоя хранит хлад его склизких касаний. Выжечь, вытравить кислотой. Обратить это событие в небытие.
Ну, перестань, уговаривал я себя. Злиться на нее - за что? За то, что была недостаточно недоступна? Кто ей объяснил про девичью честь?
Я вынул бутылку водки - ту, из которой угощал садовника. Выпил двести граненых грамм, чтобы одним мучительным аккордом покончить с этим. Мне как непьющему следовало бы охмелеть с этой дозы до самозабвения. Но особого наркотического действия выпитое на меня не произвело. Мир чуть менее стал враждебен - только и всего. Да плюнь - она тебе кто? Невеста, сестра? Так, приблуда. Ненормальная, правда. С деньгами. Одинокая. Такая, как я.
Мы завтракали, обедали, ужинали. Налегали на колбасу. Я не отпускал ее далеко от себя, вернее, не выпускал из виду. Она все порывалась в сад, бормоча по-садовничьи. Я воздвигал препоны, полагая, что так быстрее излечится от него. Растеряет его словечки, привычки. Надо же, как обаял.
Нет, она не грустила о нем. Но была беспокойная, скрытная, и все время подвоха как будто ждала от меня.
Под
Я тут же бросился ее искать и нашел во флигеле. Она как раз, сопя, пятясь задом, показалась из-под стола, волоча небольшую коробку, в какие пакуют обувь.
Где-то в печи заливался сверчок.
Мое появление пришлось некстати, потому что она, недовольно ворча, задвинула коробку обратно и выпрямилась, спрятав за спиной - нет, не дукаты - всего лишь тетрадь. Впрочем, довольно пухлую, имевшую клеенчатую клетчатую обложку то, что называется - scottish style. Мне сразу пришло в голову, что именно эта тетрадь была предметом прощальных садовниковых терзаний. Чем она ему так дорога? Хранит его тайны? Шифры, инструкции, явки? Пароли, адреса? Любовные мемуары? Или может быть, весь его садоводческий опыт в ней запчатлен? Как бы то ни было, я должен был с ней ознакомиться. Да, но тебе-то на что его шпионские тайны? Почему так вцепилась в нее? Завербовал? Мы же порвем...
Ветер чуть внятно вздыхал, вечерело. По тропинке - я впереди, она следом за мной - мы пересекли наш приветливый сад и вернулись в дом. Я включил электричество. Сели за стол. Итак: 'Записьки'. Третья четверть этого слова зачеркнута, значит: 'Записи'. Ниже: 'Случайно нашед оное, прошу за вознаграждение возвернуть'. Адрес. И незнакомый мне телефон. Позвонить, справиться о вознаграждении?
Может, там есть обо мне какие-то выводы? О мэре, Павле Ивановиче? Об их обоюдных планах насчет меня? Я раскрыл тетрадь, исписанную на три четверти. Дат не было. Почерк ничего, разборчивый. Орфография? Приблизительная. Писано было карандашами различных цветов и шариковыми изделиями, которые и ручками-то не назовешь. Последняя запись была сделана гелевой, накануне пропавшей с моего стола. Вчерашняя, значит, запись, свежая. С нее и начнем.
'Давеча таблицу на девять забыл. А теперь и на шесть. Плохо, стало быть, с устным счетом. Очень это меня эпатирует. Даже не помню, как эти цифры пишутся. У девятки, кажется, хвостик внизу. И куда подевалась вся эрудиция? Вот те напасть.
Пометка вот в календарике: Пойти к П.И. Кто такая П.И.? Полина Ивановна, что ли? Неужто уж ей срок? Я ж ее вчера навещал. Не придумал же я сей эпизод. А завтра Татьяна, эстафета ее. Бежать надо отсель, неладно со мной. Но куда? Забыл ее, географию.
Обездюжел совсем. В полушариях вроде как пусто. В левом - темень, в правом - туман. Давеча взглянул в зеркало, глядь - а зеркала нет.
Не иначе как ведьма она, Варька. Не убоюся сего эпитета. Оторопь иногда берет, до чего переимчива. Или дразнит она меня так, эта эхидна? Я уж и побаиваться ее стал, да так, что ужас накатывает. Все ходит, ходит за мной. Али хахаль не трахает? И чего хочет? Положим, ясно чего. Не напрасно напрашивается. Привораживает и провоцирует, вот что. А красы никакой, худа больно. И нет в ней той линии, что бабу красит. Без этой линии эрекции никакой. А сия красота эмпиризмом доказана. И трахтат Камасутра то же толкует. Полину взять. Тут тебе и эстетика, и эротика. Вот ежели взять ее эволюту да в эвольвенту развернуть - чисто Варька получится. Только не надо этого. Нам эвольвенты эти совсем ни к чему. Такие диетические девицы тоже. А вот поди ж ты. И не хочу, а все время о ней думаю. А как задумаюсь, то всё забываю напрочь. То умыться, то сад полить. А давеча забыл, где шланги лежат. Так и не вспомнил. Таблицы те же. География. Сглазила, что ли? Нет, ведьма таки Варвара. Эриния мне за грехи. Инкуб. А Альфонс - одно из имен дьявола'.