Приключения в стране львов
Шрифт:
Правда, дворец оказался хорошо защищен. Как мы уже знаем, его обороной командовал Фрике. Стоявший рядом с ним Сунгойя сильно перепугался, приобретя пепельно-серый цвет лица. Но юный француз его успокоил:
— Ну, ну, ваше величество, ободрись! Защищай свою шкуру. Ведь, если ты будешь побежден, твоя песня спета.
Бой закипел уже возле самых стен монаршей резиденции. Стрелки не успевали заряжать ружья. Началась рукопашная. Вдруг раздался знакомый резкий свист — по сигналу все бросились ниц. Хрупкие стены хижины будто воспламенились. Прогремел залп сотни ружей! На нападавших обрушился целый ураган свинца.
Когда оружейный дым развеялся, взору предстало печальное зрелище. Десятки черных тел окрасили кровью землю. Раненые кричали и стонали, но скоро противник пришел в себя и снова предпринял штурм. Неприятельские войска повел сам низложенный король — высокий негр в мундире английского генерала, загримированный для пущей важности под белого человека. Лицо его было уморительно выкрашено в белую, а щеки в розовую краску. Дрался он отчаянно храбро, подавая пример своим воинам. Те, сильные и рослые — не чета выродившимся неграм морского побережья, с безумной отвагой полезли вперед. Защитники дворца поддерживали непрерывный ружейный огонь, но толпы нападающих все прибывали и прибывали.
«Эти черные чучела дерутся неплохо, — мысленно отметил Фрике. — Даже неприятно бить их из ружья, как кроликов. Я вообще не люблю крови, и, если бы дело шло не о спасении собственной жизни, я бы чинно и благородно сидел сложа руки. Черт бы побрал этого жандарма с его побегом и его черномазого приятеля с его монархией и полицией… К черту всю эту поганую лавочку! .. Однако дела наши из рук вон плохи… Между тем у меня нет ни малейшей охоты подставлять свою шею под нож. Надобно прибегнуть к сильному средству».
Юноша схватил свои тяжелые ружья и начал расстреливать туземцев, ломившихся в дверь.
Окутанные облаком порохового дыма, осыпанные громадными пулями, они в беспорядке отступили. Свергнутый вождь попытался вернуть их, но тут в его тылу прогремел зычный голос «генерала». Барбантон, взяв лучших стрелков, совершил обходной маневр.
— Пли! — скомандовал он.
Нападавшие, очутившись меж двух огней и видя, что сопротивление бесполезно, побросали оружие и попытались бежать, но «генерал» принял меры: на побежденных со всех сторон направили ружья. Бегство оказалось невозможным.
Старый воин вложил саблю в ножны и, взяв в левую руку револьвер, подошел к потрясенному, растерявшемуся «белому» вождю.
Схватив его правой рукой по-жандармски за шиворот, он отчеканил:
— Вы — мой пленник! Солдаты, бросай оружие!
ГЛАВА 15
Обходной маневр Барбантона решил исход битвы. Сунгойя торжествовал полную победу, его соперник попал в плен.
Числа убитых никто не знал, да это никого и не интересовало.
Все внимание победителей было устремлено на пленных. Их, раненных и невредимых, оказалось около пятисот человек. Обезоруженные, крепко связанные, они валялись на солнцепеке, как скот, отобранный на убой.
Фрике и жандарм не без тревоги задавались вопросом: что ждет этих несчастных?
Победители пока занимались лишь тем, что поглощали неимоверное количество пива.
Торжествующий Сунгойя как бы поставил себе целью опровергнуть пословицу — неверную, как и их большинство — будто бы «благодарность — добродетель негров».
На европейцев, оказавших монарху такую сильную поддержку, он почти не глядел.
— Каков болван! — ворчал парижанин. — Дует пиво, а нам ни одного благодарного слова.
— Да, он что-то не особенно предупредителен, — согласился смущенный жандарм.
— Я вовсе не претендую на титул герцога для вас или для себя, но сказать спасибо этому нахалу не мешало бы.
— Боже мой! Что они собираются делать?
— У меня мороз пробегает по коже.
Сунгойя отдал приказ, после которого даже самые отчаянные пьяницы перестали пить. Они бросились к пленным, подтащили их к забору и привязали стоймя к кольям. Побежденные, несмотря на крайне грубое и жестокое обращение, вооружились гордым терпением и не издали ни единого стона.
Все было сделано с невероятной быстротой. Вождь встал и объявил, что сначала женщины и дети накажут пленных розгами.
Этого объявления, очевидно, ждали.
Из хижин, вопя и потрясая палками, высыпала целая армия отвратительных мегер и противных маленьких уродцев с толстыми животами и тонкими ножками.
На пленников посыпался град ударов. Они корчились, скрежетали зубами и, наконец, завыли, как звери, с которых заживо сдирают шкуру,
— терпению человеческому есть предел.
Победители тем временем оттачивали свои дрянные сабли, одобрительным хохотом поддерживая истязателей. Покрасневшие от крови палки опускались на спины несчастных реже и реже — мучители стали уставать.
Сунгойя дал знак. Все остановились, тяжело переводя дыхание. Посудины с пивом пошли по кругу. Стар и млад, женщины и дети с жадностью поглощали пьянящий напиток.
Воины покрепче — не раненные и не очень пьяные — подошли с поднятыми саблями к забору, к измученным, истерзанным, облитым кровью пленникам.
Французы поняли. Изверг, которому они сами же помогли одержать победу, собирается отдать приказ о массовых убийствах.
Этого они выдержать не могли.
Оба бросились к негодяю и принялись уговаривать не омрачать победы гнусной жестокостью.
— Ты жил с белыми, — пытался образумить его Барбантон, — ты видел, что они щадят побежденных. Убивать пленного — низость, и если ты хочешь править своим народом по примеру европейцев, то должен перенять их обычаи. Я тебе помог одержать победу и в награду прошу пощадить этих людей.
— Мой друг говорит дело, — с важностью вмешался Фрике. — Пленных нельзя убивать. Если ты это сделаешь, мы сейчас же уйдем и призовем проклятие на твою голову.
— Что же делать? — возразил плут-король на ломаном французском. — Кормить их я не могу — нечем. Отпустить? Они завтра же нападут опять. Продать их в рабство тоже нельзя: вы же сами, белые, этого не позволяете и вешаете тех, кто рабов покупает. Единственный выход — убить врагов. На моем месте они сделали бы то же самое. И вождь должен умереть первым. Всегда нужно лишать жизни того, на чье место садишься. Назад не возвращаются только мертвецы. Вы же, если хотите остаться моими друзьями, не вмешивайтесь в наши дела и уважайте наши обычаи. Я здесь единственный повелитель.