Приключения ведьмы
Шрифт:
–Нет, – пролепетала я, – я ничего не умею, горят себе и горят, – я запнулась, когда увидела его хмурый взгляд. Вы себе можете представить озлобленного косоглазого мужика? Поверьте, зрелище не для слабонервных!
–Знаю я вас магов, – прорычал он, – все покалечить норовите! Сиди так!
–Ах, так! – снова сорвалась я. – Тогда я покалечу себя, и ты не сможешь меня дорого продать!
Верзила хмыкнул:
–Да, я тебя и так дорого не продам! Ты худая, как палка, одно хорошо, колдовать умеешь!
–Ты сам захотел! – зло крикнула я, а потом приложилась лбом к полу. Раздался гулкий
–Дура!
Мы снова тронулись в путь. Мои мучения продолжались, усугубляясь тем, что теперь вода стояла рядом и расплескивалась из ведра на пол. Я подползла к помятой жестянке, опустила туда лицо и с жадностью втянула прохладную струйку, влага попала не в то горло, я зашлась кашлем, мужик расхохотался:
–Ты там живая или все калечишь себя?
–Да пошел ты! – буркнула я себе под нос, стараясь хлебнуть воду так, чтобы не подавиться.
Казалось, мы ехали целую вечность, с каждым часом становилось все жарче. Свежего воздуха под брезент практически не попадало, он раскалился, а мне пришло в голову, что мой персональный ад за все грешки настиг меня раньше смерти. Все тело покрылось липким потом, разодранные руки горели огнем. Через маленькую дырочку в пологе извне тянулась тонкая прохладная струйка, я подставила под нее разгоряченные щеки, спасаясь тем самым от духоты.
В голове крутились страшные мысли: а что если Пантелей и Иван не догадаются, что со мной случилось? Если не поймут, где меня искать? Мне надо отсюда бежать!
Через четыре тысячи лет мы остановились, полог приоткрылся и мне в лицо ударил прохладный воздух. Я жадно вдохнула, и с облегчением почувствовала легкий ветерок, обдувающий лицо. Громила развязал мне ноги, на которых остались красные кровавые рубцы, и выволок за шкирку из повозки.
Мы стояли посреди крохотного захламленного двора; здесь сваленные в одну кучу гнили старые колеса от бричек и повозок, сломленные клинки, какие-то ящики, тряпки, сундуки с вывернутыми петлями. Рядом с домом-избушкой из голой вытоптанной почвы торчало кривое засохшее дерево. Сама избушка маленькая, вросшая в землю почти до грязных окошек, крыша застелена потемневшей, давно не перестланной, соломой.
Я с омерзением рассматривала сие убожество и не могла придти в себя. Перед глазами вставали картины одна страшнее другой: окровавленные пальцы под столом в домике, заспиртованная печенка в баночке на полке, я привязанная к тому самому столу и абориген, похитивший меня, с занесенным надо мной топором. Я мелко затряслась, а затекшие ноги отказались слушаться, колени подогнулись, и я рухнула на землю.
Парень удивился, схватил меня за шкирку и потащил к двери. Я хотела заорать, но от страха пропал голос, поэтому только тихо поскуливала. Верзила втолкнул меня в сени. После яркого солнечного света в глазах потемнело; мой мучитель бросил меня в угол на домотканый половичок, а сам принялся стягивать сапоги и разворачивать портянки, потом привязал меня к ножке прибитой к полу скамейки и вошел в дом.
Я попыталась вырваться, но веревка надежно держала на одном месте, шансы на спасение
Она окинула меня тем взглядом, каким тогда в «Райском блаженстве» рассматривала Эллиада, и поджала губы.
–Авдотий! – крикнула она скрипучим громким голосом. – Да, мы эту замарашку и за сотню не сбудем! Ты посмотри на нее!
Верзила высунул голову в дверной проем и виновато посмотрел на женщину.
–Люсь, зато она колдовать умеет!
–А у нее это что на лбу написано! – взъелась та.
–Нет, у нее звезды у пальца горят!
–Какие звезды? – насторожилась женщина.
–Да мелкие такие, семь штук!
Я слушала их перебранку, так, словно, они обсуждали не меня, а кого-то находящегося за много миль от избушки.
–Ведьма, значит, – уже задумчиво протянула Люся, внимательно рассматривая мое чумазое лицо, – тогда отправим-ка ее к Графу, он, пожалуй, на нее раскошелится.
Они ушли обратно в дом, а у меня закружилась голова. Значит, убивать меня точно никто не собирается, но и отпускать тоже не будут, а отвезут на продажу к самому известному разбойнику Словении. Пантелей, спаси меня!
Я слышала о целых семейных кланах, промышляющих похищением и продажей в рабство людей, но никогда не думала, что мне не посчастливиться столкнуться с ними.
Только я решила поплакать о судьбе своей горькой, как Авдотий вышел в сени, схватил меня за загривок и потащил во двор.
–Куда тащишь? – прохрипела я, разорванный ворот давил на горло.
–Мыться! – кротко бросил он.
Понятие о мытье он имел самое странное. Облил меня четырьмя ведрами ледяной воды из колодца и потащил обратно в дом. Я не могла идти, а потому волочилась за ним, оставляя мокрый след на земле. Я провела ужасную ночь в сенях, связанная по рукам и ногам, кроме того, привязанная к ножке лавки. Каждый раз, когда я пыталась пошевелиться, веревка, опутанная вокруг шеи, впивалась в нежную кожу, оставляя рубцы.
Утром Авдотий взвалил меня на плечо, как поклажу, и перенес в повозку, куда предварительно постелили старое одеяло, дабы я не испачкалась после ледяного «душа». Не было сил, ни сопротивляться, ни плакать, ни бежать. К тому же, при всей моей изобретательности и изворотливости, в обнимку с лавкой далеко не убежишь.
Ехали мы долго, я даже успела прикорнуть, после холодного пола сеней, теплое одеяло, разложенное в повозке, показалось королевским ложем. Очевидно, спала я очень крепко, потому что открыла глаза только тогда, когда кто-то грубо схватил меня за плечо и выволок на свет божий. Солнечный свет ослепил, я близоруко прищурилась и невольно сладко зевнула, ничего не понимая со сна.