Приключения Виконта Адриланки

Браст Стивен

— Хорошо. Что еще?

— Я не знаю, что он делает.

— Да, вот теперь я поняла ваше беспокойство, Чародейка. И все-таки…

— Да?

— Учитывая, что у нас в руках настолько могучий Орб, что он может сделать?

— Хотела бы я знать ответ на этот вопрос. На самом деле именно поэтому я попросила вас придти сюда.

— Есть что-то, что я могу сделать для вас?

— Вы всегда абсолютно точно понимаете меня.

— Тогда вы знаете, что вам достаточно только назвать.

— Я принимаю ваше предложение с той же искренностью, с

какой оно было сделано.

— Не может быть ничего лучше.

— Итак, я бы хотела, чтобы вы поискали армию Каны. Я думаю, что вы знаете, как это делается. Я знаю и то, что тысячу лет назад это было невозможно, но сейчас, учитывая нынешнюю силу Орба, стоит попробовать.

— То есть у Каны еще есть армия?

— Во всяком случае была. Но во время суматохи марша к Адриланке, поисков места для Двора и совещаний по поводу Императорского Дворца, я совершенно потеряла ее из виду.

— Насколько я помню, вы все еще действующая Главнокомандующая?

— Да, точно.

— Тогда я буду искать ее пока либо не найду, либо…

— Либо?

— Либо до тех пор, пока я буду уверена, что ее не существует.

— Вы совершенно правы.

— Я начну немедленно.

— Вы просто очаровательны.

— До встречи, Чародейка.

— До встречи, Волшебница.

Когда все дела были сделаны, Чародейка вернулась в нижние помещения Горы Дзур, и медленно пошла из комнаты в комнату, с видом генерала, инспектирующего свои войска, или капитана корабля, проверяющего паруса и канаты, а затем, удовлетворенная, опять вернулась в библиотеку, где, взяв с полки том, озаглавленный Очерки Раннего Одиннадцатого Цикла Эрли Альбанского, начала его читать. Вскоре после этого появился Такко и подал очень маленький стакан темного красного вина.

— Я думаю, мадам, что вы читали эту книгу раньше, — заметил Такко.

— Не больше сто раз, я думаю. Но, кстати, признак хорошей книги в том, что ее стоит перечитывать множество раз, не правда ли? И я считаю, что Лорд Эрли был восхитительный писатель; его очерки о людях того времени одновременно забавны и по-настоящему глубоки. Более того, я считаю, что они достаточно точны, насколько я помню. Конечно, сейчас я помню то, что написано в книге лучше, чем любого из людей того времени, так что, возможно, в моих воспоминаниях слова вытеснили людей. Тем не менее эта книга помогает мне отвлечься от нынешних проблем.

— А я думал, что для того, чтобы отвлечься, вы предпочитаете романы.

— Иногда. Но, кстати, романы я сужу более резко.

— Неужели? И почему?

— Потому что история, например, в состоянии опираться на правду. Роман, в котором все происходит по произволу автора, должен вскрыть еще более глубокий уровень правды, или он не стоит внимания.

— И, тем не менее, однажды я слышал, как вы сказали, что полезен любой роман, который хотя бы на час рассет вашу скуку.

— У тебя хорошая память. Я произнесла эти слова не меньше десяти тысяч лет тому назад.

— И?

— Быть может еще через десять тысяч лет я опять соглашусь с ними.

— Вот, по-моему, подходящий способ оценки романа: Достаточно ли точно отражает он настроения и храктеры некоторой группы людей в конкретном месте и в конкретное время? Если да, это хорошее произведение. Иначе не стоит ничего.

— Тебе не кажется, что ты поставил слишком узкие границы?

— Мадам…

— Ну?

— Я только что имел честь процитировать вас.

— Неужели? Ах, да, но это было эон назад.

— Достаточно давно.

— И теперь я считаю, что это был слишком узкий стандарт.

— Вы меняетесь.

— Разве это плохо?

— Не исключено.

— Как так?

— Это делает вас непредсказуемой.

— То есть ты считаешь, что предсказуемость — добродетель?

— Быть может нет, Чародейка, скорее необходимость. Разве я сам не предсказуем? Когда вы сидели в библиотеке, разве вино появилось само собой? Когда вас зовет Император или Империатрица, разве вы не надеваете костюм Лавоудов, и немедленно? Когда сигнальное устройство говорит нам, что Создатели зашевелились, разве не ваш Кулон Счастья мы находим, ждущим у Шести Столпов?

— Я никогда не жаловалась на твою службу, мой дорогой Такко.

Слуга поклонился. — Я не хочу хвалить сам себя, Чародейка, но вы сами только что говорили о предсказуемости и добродетели.

— Сегодня ты необычно говорлив.

— И?

— Я этого не предвидела.

— Возможно вы были должны.

— Неужели?

— С Создателями, находящимися на волосок от нас, Императрицей, беззаботно сидящей на колеблющемся троне, как если бы борьба уже закончена, Видящей, внезапно обнаружившей, что не видит ничего, богом неизвестно куда исчезнувшим из Залов Суда, и вами, сидящими и читающими легкую литературу, вы должны были предвидеть, что мне будет что сказать.

— Мне, что, нельзя расслабиться даже на час?

— На час? О, да, на час можно. Вот только…

— Да?

— Я никогда не видел, чтобы вы открыли книгу, а закрыли ее ровно через час.

Чародейка вздохнула. — И что, по-твоему, я должна делать?

Такко прошелся вдоль полок, выбрал один из томов, а потом, с поклоном, положил его на маленький серый каменный столик рядом с правой рукой Сетры Лавоуд. Она взглянула на увесистый том. — Книга Семи Волшебников? Я сто раз пыталась прочитать ее, и все еще не поняла ничего.

— Жаль, — сказал Такко, пожав плечами.

— Автор, похоже, наслаждается, напуская туману ради тумана.

— Но автор, по меньшей мере, добрый слуга и предсказуем.

Чародейка дошла до того, что разрешила смешку убежать из ее губ, а потом сказала, — Давай, Такко. Что ты пытаешься рассказать мне?

— Чародейка, как и автор этой книги, — тут он коснулся внушительного тома на столе, — я, конечно, сказал бы яснее, если бы существовал способ так говорить и при этом не допускать чудовищных ошибок.