Приключения во дворе
Шрифт:
— Научился, — хмуро ответил Миша.
Пётр Васильевич раскрыл портсигар, достал ещё папиросу и закурил. Когда он подносил к папиросе спичку, Анюта и Миша заметили, что у него дрожит рука. Он погасил спичку, помолчал и хмуро сказал:
— А теперь я боюсь. Вдруг, думаю, Мишка, ты покатишься. Понимаешь, какое дело. Запутался человек — что же делать, может случиться такая история. А дальше одно из двух. Либо такая история на всю жизнь запоминается и становится для человека уроком, либо спотыкаться входит в привычку. Ты меня понял?
— Понял, — сказал Миша.
— Ну, раз никто ничего не знал и Анюта смолчала, а ты рассказал, то, может быть, для тебя эта история и стала уроком. Я надеюсь, Миша.
В это время раздался звонок. Анюта пошла открывать и очень удивилась, увидя Нину Поливанову.
— Чего тебе? — спросила она.
— Мне Мишу, — сказала Нина.
Анюта впустила её в комнату. Нина вошла, вежливо поздоровалась с Петром Васильевичем и с Мишей. Мишу она почтя не знала. В детстве идёт другой счёт поколений, и человек, который учится в третьем классе, принадлежит к поколению старшему по отношению к человеку, которому только предстоит пойти в первый класс. Но Нина Поливанова понимала, что она выполняет серьёзный общественный долг — это ей достаточно ясно объяснил Паша Севчук. — и поэтому разница поколений не смущала её.
— Я пришла, Миша, — сказала Нина, — чтоб ты знал, мне рассказали о передаче по радио, и мы, все твои соседи по двору, думаем, что ты исправишься, и не считаем, что ты себя опозорил. Мы надеемся, — продолжала эта примерная девочка, — что ты теперь всегда, всегда будешь поступать только хорошо.
Наступило молчание. Лотышевы смотрели во все глаза на эту маленькую девочку с туго заплетёнными косичками, с белыми бантиками, в аккуратненьком голубом платьице и ничего не могли понять.
— Про какую передачу по радио тебе рассказывали? — спросил наконец Пётр Васильевич.
— Про ту, — объяснила Нина Поливанова, — когда Анюта забыла выключить микрофон и все услышали, как Миша ей говорил, что он украл портсигар.
Опять наступило молчание. Пётр Васильевич вынул из кармана портсигар, открыл его, достал папиросу, закурил, затянулся и выпустил дым.
— И кто же тебе рассказывал? — спросил он.
— Многие ребята, — сказала Нина, твёрдо помня, что не следует ссылаться на Пашу Севчука. Это весь наш квартал слышал. Всего хорошего.
Она повернулась и ушла, аккуратненькая девочка с туго заплетёнными косичками, торжественно торчащими бантиками, образец примерности и сознательности. И в третий раз наступило молчание. Пётр Васильевич, может быть, немного только быстрее затягивался и чаще выпускал дым, чем это делают обычно курильщики. Анюта и Миша смотрели на скатерть, на торт «Идеал», на конфеты «Мишка», словом, куда угодно, только не на отца.
Очень долгое было молчание. И это молчание было похоже на разговор, так все трое понимали мысли и чувства друг друга. Наконец заговорил Пётр Васильевич.
— Ну, что же ты приуныл, Миша? — сказал он. Тебе кажется очень страшным, что те слова, которые ты говорил сестре по секрету, слышал весь квартал? Да, поначалу это, конечно, кажется страшным. Но, в общем-то, случай радостный. Значит, всю эту историю, которую, как ты думал, никто не знает, знали все. Знали соседи, живущие с нами по одной лестнице, и соседи, живущие в соседних подъездах, и соседи, живущие в соседних дворах, и все молчали. Одна только девочка тебе сказала. Ну, это понятно. Один какой-то нашёлся злой человек и подучил её. Ты же видел, она сама не понимает, что говорит. Ну, а остальные? Тыкали вам в глаза этой историей? Ведь вы яге действительно думали, что эта история никому не известна? Так или нет? (Анюта и Миша кивнули головами.) Сколько в нашем квартале человек? Несколько тысяч, наверное. И вот несколько тысяч, услышав такую необыкновенную, такую удивительную историю, молчали. Никто вам не тыкал в глаза, никто не смеялся во дворе, когда вы проходили. Так или нет? (Снова кивнули Анюта и Миша.) Это же надо ценить. Этому яге надо учиться. Да и злой человек, который подучил девочку, побоялся посмеяться открыто, поиздеваться открыто, открыто подразнить. Все знали, и никто не сказал. Не сказал потому, что слышал твой разговор с Анютой. Не сказал потому, что понял, как ты сам мучаешься, как ты сам раскаиваешься. Так или нет? (Снова кивнули Анюта и Миша.) Мы все знаем друг друга, — продолжал Пётр Васильевич, — и мы все друзья друг другу. Может быть, не надо надоедать всем друзьям с рассказами о том, что тебя волнует, если нет в этом необходимости, но и не надо бояться, если друзья узнали об этом. Может быть так, что друзья выругают: выслушай, поспорь, если можешь, если не можешь — согласись. Может быть так, что друзья не скажут ничего, значит, верят. Верят в то, что сам себя казнишь, что всё понял, сделал выводы, стало быть, говорить не о чем. Поблагодари друзей за доверие. Оно дорого стоит. Его надо оправдать. В удивительной этой истории друзья решили так же, как решает и твой отец: верю, что сам понял, верю, что научился чему-то, верю, что вырастешь человеком. И давайте, ребята, выпьем чаю. Торт очень вкусный, где ты его купила?
Вечер неторопливо шёл по городу. Теперь вечер гасил в окнах свет. Вот погас в одном окне жёлтый свет, в другом зелёный, в третьем красный. Ложатся спать люди. Радиола ещё играет, но скоро и её выключат. Людям надо дать отдохнуть. Шуршат деревья, обсуждая прошедший день. Начинают работать ночные смены на фабриках и заводах. Ночные дежурные становятся на посты. Разные люди дежурят ночью. Дежурят врачи, вдруг кому-нибудь станет плохо, надо сейчас же помочь; дежурят шофёры, чтобы привезти врача к больному или увезти больного в больницу; дежурят милиционеры и дворники, чтобы в городе было спокойно и тихо. Отдыхают люди. Им нужен покой. Гаснет свет в лотышевской квартире. Миша лёг спать и спит спокойно. Кошмары не мучат его, кошмары прошли. Спит Анюта. Только Пётр Васильевич не спит. Он ещё раз достал папиросу из портсигара, курит и думает о том, кем вырастет Миша. Ой, как ему хочется, чтобы вырос он настоящим человеком! А ведь трудно превратиться мальчишке в мужчину. Тревожно Петру Васильевичу и в то же время спокойно ему. Перенервничал парень, переволновался, а всё же собрался с силами и всё рассказал. Нет, вырастет человек!
Дочитала книгу Катя Кукушкина. Погасила лампу, стоящую возле кровати, и думает, что сейчас у Лотышевых — она знает, что Пётр Васильевич приехал, — рассказал Мишка отцу или не рассказал? Что сейчас у Быковых? Нервничает ли по-прежнему худощавая женщина, думает ли о том, как ей наладить семью, чтобы всем было хорошо, разговаривает ли с Вовой Иван Петрович?
Вечер покинул город. Теперь идёт по городу ночь. Проверяет, всё ли спокойно, всё ли в порядке. Вот стоит, облокотившись о барьер набережной, долговязый какой-то парень. Ночь смотрит: ба, да это и не парень, это мальчишка Вова Бык. Стоит он, глядит на воду, думает. Что ж, хорошо, что думает! Если уж думает человек о том, как он жил прежде, и о том, как он будет жить дальше, значит, придумает правильное. Плохо тогда, когда человек не думает ни о том, как жил, ни о том, как будет жить.
Ночь заглядывает в квартиру Быковых. На балконе стоят Мария Петровна и Иван Петрович и без конца разговаривают о том, что Вова сказал и как сказал, каким тоном, какое у него лицо было. Нет, кажется им, что-то перевернулось в парне. Может, и не всё будет гладко, а всё-таки можно уже и теперь с ним разговаривать. Не огрызается он. И пусть им сейчас видится будущее более радостным, чем окажется оно на самом деле, но нет уже мёртвого закоулка, из которого нет выхода.
Идёт ночь над городом. Стоят дежурные на постах. Город спокойно спит.
Глава тридцать вторая. До свидания, Катя!
Я услышал историю, которую рассказал вам, от моих друзей, живущих рядом с Катиным лагерем. История меня заинтересовала, я стал узнавать подробности и познакомился со многими действующими лицами.
Скоро наступила осень. Районный пионерский лагерь закрылся. Катя Кукушкина уехала отдыхать, а я всё ещё встречался с моими будущими героями, всё расспрашивал детей и взрослых, и понемногу стал у меня вызывать подозрение замечательный мальчик Паша Севчук. И вот наконец я заставил Мишу всё рассказать мне про Севчука. Так я узнал о подлой роли, которую он играл в происшедших событиях.