Приключения знаменитых первопроходцев. Америка
Шрифт:
Эти огненные повозки, тянувшие за собой вагоны, в которых, развалившись, сидели белые, проклятые враги краснокожих, не пришлись по душе индейцам; они начали нападать на рабочих, занятых на строительстве железной дороги. Но после того как рабочие, а их здесь было великое множество, преподали им жестокие уроки, индейцы понемногу стали вести себя спокойнее. Когда началась эксплуатация и была снята охрана, индейцы снова стали нападать на поезда. Самые сильные и отчаянные требовали для себя чести сражаться с огнедышащим монстром. Верхом на лошадях они вставали на пути компактной группой, направив копья на мчащийся на всех парах локомотив. Из тех соображений, что подступы к железнодорожному полотну на этой линии были свободны и на рельсы могло попасть все что угодно, локомотивы всегда оснащали устройством, подобным тому, что применяется для расчистки снегов в Сьерра-Неваде. Только оно было менее тяжелым и не таким громоздким. В Сьерре оно называлось снегоочистителем; в любом другом месте «погонщиком коров». Сейчас узнаете почему.
Первые же индейцы, храбрые, но наивные, естественно, были раздавлены, перемолоты, опрокинуты «погонщиком коров» и превращены в кровавое месиво, по которому прокатился поезд с беспощадным безразличием неодушевленного предмета. Урок был жестокий, и впредь воины таким образом не нападали на «огненную повозку, катившуюся сама по себе». Они изменили свою тактику: то провоцировали сход состава с рельсов, то набрасывали на пути всевозможные обломки, то снимали рельсы и шпалы. Порой они расстреливали на ходу поезда машинистов и механиков или открывали огонь по вагонам и яростно палили в пассажиров. Чтобы помешать этим зловещим развлечениям, против них предприняли несколько экспедиций, в которых янки знают толк. Уроки оказались такими жестокими, что отныне нападения на железную дорогу прекратились. Теперь усмиренные индейцы приняли ее тем более охотно, что компания согласилась перевозить их бесплатно, но только на открытых платформах.
У железной дороги появились и другие враги, бессознательно виновные в многочисленных дорожных катастрофах. Это были бизоны, сейчас почти полностью исчезнувшие. В ту эпоху их было видимо-невидимо, они бродили стадами, насчитывающими иногда по нескольку тысяч голов. Когда они шли, ничто не могло остановить их: горы, долины, реки, они проходили через все, не признавая никакой другой дороги, кроме прямой. Когда поезда встречались с их огромными стадами, пересекающими пути плотной массой, локомотивы вынуждены были останавливаться. Много раз безрассудные механики пробовали пробить себе проход при помощи «погонщика коров», как в снегах Сьерра-Невады, но бизоны противопоставили удару машины такую силу инерции, что поезд должен был откатиться назад, а то и вовсе остановиться среди небывалой мешанины из конечностей, внутренностей, костей и крови. Эти встречи, впрочем, доставляли радость путешественникам, которые, будучи хорошо вооруженными, чтобы отражать возможные атаки индейцев, с увлечением расстреливали бизонов, пользуясь случаем, чтобы скрасить часы ожидания волнующим спортом.
Расстояние от берегов Атлантического до берегов Тихого океана, составляющее пять с половиной тысяч километров, путешественники преодолевали в среднем за сто шестьдесят восемь часов; то есть за семь полных ночей и дней. Что, с учетом остановок, дает скорость примерно тридцать пять километров в час.
Пассажирам, чтобы проделать такой длинный путь через почти пустынную страну, нужны были соответствующие условия. Поэтому компания постаралась как можно лучше благоустроить вагоны, сделав из них настоящие дворцы на колесах. Днем купе служили салоном; ночью они превращались в удобные дортуары [503] . Вагоны были широкие, высокие, хорошо проветриваемые и могли вместить пятьдесят человек. Сиденья располагались в два ряда, в середине оставался проход. При желании можно было ходить взад и вперед, поскольку сиденья могли откидываться вокруг их боковой оси. Имелись просторные и комфортные туалетные кабины и другие удобства, преимущества которых очень высоко ценили пассажиры; платформы соединяли вагоны один с другим, позволяя ходить из одного конца поезда в другой, и люди, желающие полюбоваться пейзажами, могли находиться на этих платформах, имеющих ограду такой высоты, что на нее было удобно опираться.
503
Дортуар — общая спальня в закрытом учебном заведении (институте, пансионе и т. д.).
Новинка, с которой мы за долгое время свыклись, но тогда вызывающая восхищение в Старом и Новом Свете, — это вагон-ресторан, состоящий из кухни, столовой и иногда салона, где находились пианино и орган. Внутренняя отделка столовой была роскошной. Потолок блистал позолотой; зеркала в богато украшенных рамах помещались между дверями; разноцветные ковры покрывали пол; сиденья, украшенные подушками, обшитыми дорогими тканями, были из резного дерева. Путешественники могли здесь получить полное питание на американский манер, что вовсе не значит, что оно было отличного качества. Но это была обильная, разнообразная и не слишком дорогая еда.
Курить можно было только в некоторых купе, но повсюду исступленно жевали табак и сплевывали тошнотворную слюну с развязностью, свойственной янки. Избежать этого желтоватого болота под ногами не удавалось никому, так как очень демократичные американские вагоны имели только один класс.
Тихоокеанская железная дорога с самого начала, естественно, имела сторонников и противников. Первые любезно перечислят бесконечный список товаров, которыми в течение года обменялись между собой города тихоокеанского и атлантического побережий. Опираясь на бесспорный факт, признанный экономистами, что пути сообщения способствуют созданию и быстрому развитию промышленности в областях, по которым они проходят, и одновременно благоприятствуют заселению пустынных местностей, они рассчитывали на такой поток пассажиров, чтобы его одного было достаточно для получения дохода от капитала, затраченного на строительство. Со своей стороны, противники Тихоокеанской железной дороги объясняли свое неприятие тем, что на большей части своего протяжения линия проходит через пустыни, где сама природа противится быстрому и значительному росту населения. Они допускали, что мощные и процветающие поселения смогут со временем сгруппироваться в окрестностях Омахи, вокруг Большого Соленого озера [504] и на некотором расстоянии от Сан-Франциско и Сакраменто; но Большой Бассейн Северной Америки между Сьерра-Невадой и горами Уосатч, бесплодный район Горьких вод и большая часть плато, простирающегося от Скалистых гор до Миссури, — все эти обширные площади обречены, по их мнению, на постоянную скудость и запустение. Кроме того, они считают, что, вообще говоря, железнодорожная линия такой протяженности, как Тихоокеанская, чтобы быть достаточно загруженной, должна обслуживать населенные районы; и, связывая степень населенности и богатства мест отправления и назначения, они склонны считать, что компания после того, как обогатит своих директоров, закончит разорением.
504
Большое Соленое озеро с трех сторон окружено пустыней.
Двадцать лет тому назад и те и другие были лишь рядом с истиной. Оптимисты — поскольку не дотягивали до правды, пессимисты — поскольку грубо ошибались. Тихоокеанская железная дорога не только не обанкротилась, но сейчас в США существуют еще две другие, не менее процветающие [505] . Канада также захотела иметь собственную железную дорогу, которая и по сей день работает к удовлетворению населения и акционеров.
Вот чего никто не предвидел, так это того, что в США количество железных дорог растет даже в глухих местах, которые они оживляют, как артерии развивающийся организм. Нельзя точно предсказать, как пойдет развитие нации, удвоившей свою численность за сорок лет, погасившей за несколько лет долг в десять миллиардов долларов, которая сегодня только и умеет что делать деньги. Тем более никто не может предсказать, чем все это кончится.
505
В следующую четверть века после окончания «Сентрел-Песифик» было проложено еще 4 железные дороги к Тихому океану, в том числе: «Нортерн-Песифик», «Грит-Нортерн», «Саутерн-Песифик».
ГЛАВА 20
Раз уж мы задержались на этом районе Америки, лежащем рядом с таким еще таинственным Дальним Западом и с месторождениями золота, в наши дни обедневшими, останемся здесь еще на некоторое время.
В предыдущей главе эпизодически уже упоминались два имени, когда речь шла о трудностях, подстерегающих путешественника, пересекавшего огромный континент до строительства трансконтинентальной железной дороги; это француз Луи Симонен и англичанин Хепворт Диксон. Проследуем сначала за одним из них, а потом и за другим.
506
Диксон Уильям Хепворт (1821–1879) — британский писатель, получивший известность сериями газетных репортажей, а впоследствии — книгами на исторические темы и биографиями знаменитых в британской истории лиц, увлекательно написанными, но содержащими много неточностей и ошибок. Не раз бывал в США, в том числе — с циклами учебных лекций. Большой популярностью пользовался его двухтомник «Белое завоевание» («White Conquest»), рассказывающий о путешествии автора по Штатам в 1874–1875 годах, где в числе прочего приводятся интереснейшие подробности жизни негров, индейцев и китайцев в США.
Сначала Диксон, старший из них. Впрочем, ненамного. Только на девять лет.
Хепворт Диксон родился в 1821 году в Манчестере. Не будучи вундеркиндом [507] , он был мечтательным, малообщительным ребенком, высказывавшим иногда остроумные идеи, которые удивляли и восхищали его старого дядюшку, эрудита и оригинала, воспитывавшего племянника в суровом одиночестве Овер-Дарвина. В пятнадцать лет подросток поступил в коммерческую школу, не столько для того, чтобы изучать торговлю, сколько ради изучения языков — этого сокровища, которое англичане так разумно открывали своим детям. Потом он занялся без малейшего интереса изучением права. Молодой человек был волен в своих поступках, поскольку на него ничто не давило, а приличный достаток давал ему абсолютную независимость. Через некоторое время он написал несколько вещей, которые были замечены и имели настоящий успех, а затем совершенно естественно с удивительной легкостью принялся писать. История, философия, даже полемика стали его привычными занятиями. Короче, еще совсем молодым Хепворт сделал себе имя в литературе.
507
Вундеркинд — в буквальном переводе с немецкого «чудо-ребенок». Так говорят про исключительно талантливых в какой-либо области человеческой деятельности детей.
И вдруг им завладел демон странствий. Писатель посетил Восток, Америку, Россию и привез из этих экспедиций семь или восемь блистательных томов удивительных повествований [508] .
А теперь несколько отрывков, к сожалению, очень коротких, из его «Молодого американца».
«…К западу от Миссури, на площади около двухсот квадратных миль, встречаются леса, состоящие из ореха, дуба и американского ильма [509] . Повсюду кусты и цветы, среди прочих ноготки, клевер, кувшинки в прудах, смолистая, с неприятным запахом трава и солнцевороты-гелиотропы [510] . Последние не похожи на подсолнечник, крупные растения с несколько примитивной или, скорее, привычной для глаза пышностью, которые сияют в сельских цветниках; это мелкие золотистые цветы, собранные в кисти, такие же многочисленные, как звезды на небе, и которые на больших участках блестят и переливаются волнами, как расплавленное золото. Воздух сладкий и горячий; небо голубое; маленькие белые облачка, очень подвижные, выделяются на яркой лазури и скрашивают ее бесконечную монотонность.
508
Диксоном написаны следующие книги о собственных путешествиях: «Святая земля» (1865), «Новая Америка» (1867), «Свободная Россия» (1870), «Швейцарцы» (1872), «Белое завоевание» (1875), «Британский Кипр» (1879).
509
Ильм американский (Ulmus americana) — дерево из семейства ильмовых, широко распространенное в Северной Америке, близкий родственник нашего вяза.
510
Во французском оригинале это место с описанием растений связано с игрой слов. «Солнцеворотом» (фр. tournesol) в просторечии называется целый ряд растений, поворачивающих свои цветки следом за движением солнца по небосклону, в том числе и обыкновенный подсолнечник, и несколько более изысканный гелиотроп.