Приключения знаменитых первопроходцев. Азия
Шрифт:
Поводом для этой экскурсии послужила охота на розовых фламинго, которыми кишит маленькое озеро, где они беспечно резвятся на свободе.
В тот момент, когда Жаколио и его спутники взяли оружие на изготовку, они достигли высшей точки склона, в верховьях ущелья, и путешественник, забыв о всякой осторожности, не смог удержаться от возгласа восхищения. И действительно, представшее его взору зрелище было настолько великолепно, что его не передаст и самая изощренная кисть художника, оно превзойдет любую фантазию и даже заставит самого ярого, самого заядлого охотника забыть о желанной добыче.
На заднем плане — исполненный влекущей загадки лес каскадами цветов и волнами крон спускается вдоль горы; прямо перед глазами на небольшом плато покоится миниатюрное озеро, вряд ли более шестисот метров в ширину. Оно сверкает и искрится сквозь листву вьющихся растений и карликовых пальм, одной стороной примыкая к лесистому склону и как бы нависая над нижней частью горы, края же из розового гранита удерживают озеро, словно в чаше. В одном месте гранитная стенка прерывается узкой щелью, и вода устремляется туда пенистым водопадом, который дробится на миллионы брызг по глянцевым скалам и расцветает всеми цветами радуги. Чуть ниже маленький, но яростный водопад замыкается меж двумя цветущими берегами, образуя игрушечную речушку, над которой резвятся мириады стрекоз… И все это сияет и переливается на экваториальном солнце, которое оживляет все, к чему только прикасается, удивительной игрой золота и света…
Охота обещала быть удачной. Сотни фламинго в нежно-розовом оперении самозабвенно увлеклись рыбной ловлей посреди буйного изобилия бледно-голубых и золотистых лилий.
Охотники осторожно приближались на необходимое для выстрела расстояние, когда внезапный и долгий рев, хриплый и грозный, устрашающий и загадочный, донесся из глубины долины, прокатился, словно сквозь огромную акустическую трубу, по ущелью, стиснутому стенами леса, и отразился резким и мощным эхом от поверхности озера. Потревоженные в своей безмятежности представители отряда голенастых один за другим поднялись в воздух, сопровождая свой полет затяжными взмахами крыльев, которые так ловко изображают японские артисты.
— Это крик дикого слона, — заметил один из индийских слуг. — Их много… Целое стадо…
Действительно, вслед за первым раздались и другие трубные звуки, затем еще, они сливались в бесконечную вереницу, умноженные эхом, и громыхали раскатами грома.
Должно быть, между исполинами завязалась настоящая битва, судя по яростным воплям, которые не стихали ни на минуту. Охотникам на птиц не оставалось ничего другого, кроме осторожного отступления в противоположном направлении. Ярость великанов, несомненно возбужденнных в это время года, могла обратиться против них, и людей бы растоптали, как насекомых.
Это отступление удлинило их маршрут, и крайне затруднительным представлялось отыскать безопасный ночлег в лесу, населенном хищниками и змеями. Между тем надвигалась ночь. Слуга-индус начал проявлять беспокойство, поскольку эти животные особенно опасны и агрессивны в сумерках. И вдруг — о счастье! — путники заметили на холме деревянные домики туземной деревни. И в скором времени они повстречали на поле, огнем очищенном от растений, приятного вида молодую пару — юношу и девушку, стоявших возле источника. Молодой человек поклонился с достоинством, которое указывало, что он принадлежал к благородной касте, хотя и был босоног и очень просто одет. Охотники вежливо ответили на приветствие, обменялись несколькими фразами на тамильском языке и в конце концов приняли добросердечное предложение переночевать в деревне, необыкновенно довольные тем, что им не придется брести среди опасных ловушек, которыми ощетинивается лес с наступлением ночи.
…Другая экскурсия, морская, едва не завершилась трагедией. Неутомимый в поисках нового, Жаколио сговорился с макуа и карауэ (касты рыболовов). Первые относятся то ли к малабарцам, то ли к сингалам, вторые — мавританского происхождения. Каждый вечер они попарно выходят в море на катамаранах — сооружениях типа плотов, состоящих из трех крупных бревен, накрепко связанных прочными веревками из волокна кокосовых пальм. В передней части бревна заострены, чтобы рассекать волны, сзади обтесаны под прямым углом. Это плоское суденышко совершенно непотопляемо, какой бы ни была погода; оно всегда держится на поверхности воды и управляется с помощью двух весел. Экипаж состоит из двух человек: один выдерживает нужное направление, другой ловит рыбу.
Жаколио и его спутник выбрали катамаран больших размеров, сторговались на ночь с хозяином Шейх-Туллой, погрузили запас продовольствия, напитков и хороших сигар. Это была хорошая сделка для рыбака, который не мог надеяться заработать за ночь больше двенадцати — пятнадцати су [94] , при невысокой рыночной стоимости рыбы. А сахибы очень великодушно предложили ему каждый по рупии и оставляли всю пойманную рыбу.
И чтобы заинтересовать их еще больше, хозяин катамарана предложил организовать рыбную ловлю с факелами вместо обычной, при помощи удочек или сетей.
94
Су — мелкая французская монета, в настоящее время вышла из употребления; в XIX веке так называли монету достоинством в 5 сантимов, двадцатую часть франка.
Оба француза расположились в кормовой части катамарана на двух боковых бревнах, свесив ноги внутрь третьего ствола, выдолбленного в форме пироги, тогда как прислуга следовала за ними на таком же суденышке. Две крепкие веревки из кокосового волокна были закреплены на каждом борту, они служили страховкой на случай штормовой погоды, хотя таковая и представлялась маловероятной. При малейшей угрозе рыбакам надлежало обмотаться веревками, чтобы их не сбросило с плота.
Согласно обычаю, оба вождя каст макуа и карауэ подали сигнал к отправлению, и не меньше двух сотен катамаранов, ожидавших в полной готовности, под энергичными взмахами весел своих экипажей устремились вперед.
Через несколько минут флотилия пересекла три волны в районе прибрежной каменной гряды, которые даже в спокойную погоду достигают внушительной силы на этих берегах. И вскоре монотонная замедленная зыбь уже вздымала одну из тех волн, длиной более километра, что хорошо известны плавающим в Индийском океане. Управляемые ловкими гребцами, суденышки легко взлетали на гребни и с такой же легкостью соскальзывали вниз, словно проваливаясь в бездонную пучину. Катамаран, сильно накренившийся на спуске, оказывался на дне водного ущелья, меж двух огромных водяных гор; он выпрямлялся незаметно и начинал взбираться на следующую волну, чтобы затем обрушиться снова и начать очередной подъем.
Вскоре сгустилась ночная мгла, с той особой внезапностью, которая свойственна лишь тропическим районам.
«В первый момент, — пишет путешественник, — я почувствовал легкое головокружение, и немедленно два или три раза обмотался веревкой. Движение нашего катамарана, монотонное и бесконечное бормотание волн, отсутствие человеческих голосов, вода, которая временами окатывала меня с ног до головы, — все способствовало погружению в очень странное болезненное состояние: мне казалось порой, что веревки, связавшие наши бревна, вот-вот порвутся и мы окажемся среди волн как потерпевшие кораблекрушение, безо всякой надежды на помощь…»