Приключения знаменитых первопроходцев. Азия

Буссенар Луи Анри

Маленький экспедиционный корпус, блестяще выполнив свою задачу, завладел огромным количеством оружия, пороха, пушек, продуктов питания, а также слонов и лошадей. Франсис Гарнье, обосновавшийся в крепости, которую он назвал Храмом Королевского Духа, принимал от местных чиновников заверения в готовности служить новой власти; затем он отправил в Сайгон наиболее важных пленников и обратился к адмиралу с просьбой о подкреплении.

Великолепную победу в течение нескольких дней завершили помощники Гарнье: лейтенант флота Бальни Даврикур, доктор Арман, судовой врач, помощник комиссара Морис Дюбар, младший лейтенант морской пехоты де Трентиньян и гардемарин Отфёй. Надо сохранить в памяти имена этих бесстрашных

молодых людей. Самому старшему из них, Бальни Даврикуру, не исполнилось и двадцати восьми лет, а самому молодому, Отфёю, было лишь девятнадцать! И это тот самый Отфёй, который с пятеркой солдат овладел крепостью Ниньбинь!

Не теряя времени, Гарнье занялся вопросами управления. Он опирался на своих разумных и деятельных помощников. Действительно, следовало прежде всего позаботиться о безопасности войска, обеспечить сообщение с морем, распространить на промежуточные провинции, с таким малым количеством людей, французское верховенство, гарантировать порядок тонкинцам, воспользоваться их расположением для вербовки помощников среди них и, наконец, окончательно открыть Красную реку для торговли. Со своим блестящим знанием китайского характера, со своей деятельной, ловкой и осторожной натурой Франсис Гарнье сумел выполнить эти задачи за один месяц.

Тем временем, оправившись от первого шока, аннамиты начали приходить в себя. Чем больших успехов добивался наш маленький экспедиционный корпус, тем труднее становилось поддерживать и охранять наши завоевания. Черные Флаги угрожали Ханою. Гарнье понимал неотложность мирного решения проблемы. Он возобновил переговоры с аннамитами, которые после поражения стали более покладистыми. «Торговый договор и протекторат одобрены в принципе, — писал он 21 декабря 1873 года. — Я надеюсь, что все идет к лучшему».

Увы! В тот же самый вечер он трагически погиб.

Атакованный Черными Флагами, он совершил вылазку, оказался в окружении превосходящих сил противника, все же потеснил их, однако в разгаре боя оступился, попал ногою в яму и не смог уже подняться. Бился он до последнего, как лев. Оставшись без патронов и со сломанной саблей, он пал под натиском врага. Его растерзали в тот момент, когда в нескольких шагах от него погибал в героической борьбе Бальни Даврикур.

Четыре дня спустя, 25 декабря, прибыло долгожданное подкрепление: двести пятьдесят человек. Хотя и осложнившаяся из-за гибели Гарнье, ситуация не стала критической. Едва лишь возникала какая-либо угроза для французов, как молодые соратники Гарнье успешно преодолевали возникавшие трудности, встречая их лицом к лицу и выказывая после геройских сражений выдающиеся административные способности. Мы могли повелевать деморализованными мандаринами, лишенными своих крепостей и потерявшими доверие в собственных войсках. Мы организовали тонкинскую милицию, раздавили бандитов, перейдя в решительное наступление, и успокоили страну. И все это было проделано без большого кровопролития, с горсткой людей и с головокружительной быстротой.

Напуганный Аннам пообещал Жану Дюпюи все, чего тот от него потребовал. Присланные в Тонкин послы были уступчивыми без меры; они согласились открыть Тонкин для торговли французской, испанской, китайской и аннамитской; поставить на постой в крепостях французские гарнизоны вплоть до заключения окончательного договора, разрешить французам подавлять восстания и гарантировать на вечные времена мирную навигацию по Красной реке. Текст этого соглашения был составлен, его должен был подписать месье Эсме, когда все прервалось из-за прибытия новых полномочных представителей от французов и аннамитов.

Вот что произошло. Когда Гарнье покидал Сайгон, под началом адмирала Дюпре служил один флотский лейтенант по имени Филастр, который, увлекшись аннамитской цивилизацией, проводил свою жизнь в обществе

посланников Хюэ, перенял их язык и в конечном итоге неизвестно как и почему стал слепо следовать их примеру во всем. Питая недостойное чувство зависти к Франсису Гарнье, чью память он пытался очернить, этот печальный персонаж был нашим злым гением в Тонкине, и только ему следует приписать всю ответственность за последующие события.

Это Филастр, обманув адмирала, добился для себя назначения посланником в Хюэ якобы для обсуждения условий договора, который поверженный Аннам и так уже согласен был подписать. Нельзя было сделать худшего выбора. Мы победили безоговорочно, Тонкин у нас, тонкинцы на нашей стороне против Аннама, и вот этот странный уполномоченный действует таким образом, как будто побеждены мы и находимся в зависимости от Аннама! Он соглашается с распоряжениями Ту Дока, нашего злейшего врага, и, любой ценой желая убрать Гарнье, который не стал бы терпеть подобные гнусности, предписывает ему направиться в Сайгон для переговоров с аннамитскими посланниками.

К несчастью, Гарнье погибает через несколько дней.

Оставшись хозяином положения, Филастр, вследствие какой-то аберрации зрения, очень смахивающей на предательство, начинает уступать всем приказаниям мандаринов. Этот французский офицер отдает распоряжение о немедленной эвакуации из провинций, занятых нашими войсками всех наших отрядов, затем, нисколько не уважая благородную память злосчастного Гарнье, называет его пиратом и авантюристом и горько упрекает месье Эсме в том, что тот составил неуважительный по отношению к аннамитам договор.

Одно из двух: либо этот человек был предателем, либо — сумасшедшим. Выберем меньшее из зол и назовем его сумасшедшим.

Но это еще не все. Странный сей француз, который также стал аннамитом из разряда наихудших мандаринов Ту Дока, позволил оскорблять французов, уничтожать наших тонкинских союзников и изгнать без всякого вознаграждения Жана Дюпюи, чьи суда, оружие и товары были конфискованы! Шестого февраля он подписал соглашение, по которому нам позволялось иметь нашего резидента с охраной в Ханое и давалось обещание открыть Красную реку. Но, эвакуируя крепости, мы лишались всякого залога, который гарантировал бы выполнение иллюзорных обязательств, так и оставшихся на бумаге! Ведь самым важным было то, что Филастр удовлетворил все претензии своих друзей мандаринов. Тело Франсиса Гарнье было погребено безо всякой торжественности, разоренному Дюпюи грозила тюрьма, с принявшими нашу сторону тонкинцами обращались как с разбойниками. Ту Док не только не открыл для торговли Красную реку, но наш поверенный в делах в Хюэ пять лет не мог добиться аудиенции у этого чучела, которое дрожало перед Гарнье с его двумя сотнями людей. Наконец, Черные Флаги, тайно подстрекаемые этим подлым правительством, полностью прервали всякую торговлю.

Положение стало абсолютно нетерпимым. Кроме того, поскольку Тонкин превратился в пристанище для всех китайских бандитов, пиратство могло послужить предлогом для иностранной интервенции, и несомненно, Англия с удовольствием взяла бы на себя полицейские функции в этой стране.

Чтобы предупредить интервенцию, в результате которой нас бы вытеснили с уже завоеванных земель, в Ханой был послан комендант Ривьер с целью изучения ситуации и постепенного оттеснения Черных Флагов. Оскорбленный мандаринами, комендант предпринял атаку на крепость 16 апреля 1882 года. К несчастью, вместо того чтобы припугнуть Ту Дока и заставить его подписать договор о протекторате, удовлетворились полумерами. Он же обратился за поддержкой к Китаю, и китайские претензии не заставили себя ждать. Императорские войска вступили в Тонкин в конце июня. Коменданта города Ривьера заговорщики попытались отстранить от власти.