Прикоснись ко мне
Шрифт:
— Я приеду? — Резануло по ушам.
— Не думаю, что готов повторить вчерашний опыт, — отвечаю прохладно и понимаю, что Марина резко замолчала, странная пауза длилась не меньше тридцати секунд.
— Она что ночевала у вас?
— Прекрати истерику, — едва не рычу сквозь зубы и соскакиваю с кровати, пытаясь погасить в себе волну гнева, параллельно хватая джинсы с полки шкафа. — Надеюсь, ты не забыла, что она — девушка Мирона.
— Знаю я таких девушек, да у нее на лице написано — потаскуха.
У этих женщин отлично развито чутьё на подобные
— Дома поговорим, — уже едва-едва спокойно выдавливаю из себя слова.
— Значит вот так? Ну, знай, Самойлов, ты пожалеешь, что именно так поступил со мной.
— Я поступаю так именно потому, что ты, как оказалось, не умеешь держать себя в руках.
В трубке телефона слышу гудки и понимаю, что был несправедлив с Мариной, которая чисто по-человечески пытается защитить своё счастье. Впервые между нами подобные разногласия, но я сейчас не в том положении, чтобы сломя голову бежать к ней и пытаться что-то объяснить. Нет, пока у меня есть время, постараюсь больше разузнать о Лизе и её мотивах. Лишь только после освежающих утренних процедур я отыскал в телефонной книге нужный мне номер и нажал кнопку соединения.
— А вот здесь мы все втроем, смотри какие смешные с Колей в надувных кругах, Ира постоянно нас катала по воде, пока мы визжали, как ненормальные, — звонко смеется Алиса и пальчиком тычет в огромный семейный альбом, который много лет наполняла мама.
Таких альбомов в нашей семье три. Первый полностью посвящен романтическим отношениям родителей и пышной свадьбе, а второй — нам, их детям. Тот что третий по счету — внукам. И именно последний альбом, словно кровоточащий мозоль на ноге, каждый раз, когда мама с тоской в глазах, сидя у камина, в мои редкие моменты появления в семейном кругу, листает огромные страницы и тяжко вздыхает.
Не сразу вышел из-за угла, притормозил и издалека попытался оценить обстановку. Ну вот, что и требовалось доказать: мама сидела в кресле у кофейного столика именно с бордовым альбомом и, по слегка опущенным плечам, я понял, что она расстроена. На огромном диване расположилась Алиса, держа на коленях синий альбом, её шустрый палец бегал по странице, указывая на участников снимка. Она не замолкала ни на секунду, Лиза же выглядела какой-то озадаченной, вроде бы улыбалась, но внимание было рассредоточенным.
Странно, никого больше в комнате не было. Я метнулся в кухню, откуда услышал разговор на повышенных тонах между Ирой и Геной, они стояли лицом к широкому окну и что-то внимательно в нём рассматривали.
— Ты поступаешь некрасиво, а если бы тебя кто-то застал за подобным занятием?
— А ты для чего? Правильно, для того, чтобы поддержать меня. Да и вообще, может, нашему сыну помощь нужна. Но я действительно успокоилась: штампа в паспорте у неё нет. А вот паспорт Мирона я не нашла, видимо при себе носит портмоне.
— А мне кажется, что наш парень счастлив, посмотри, как улыбается малышке, и старая коляска Мирона пригодилась.
— Ты бы ещё о распашонках сына вспомнил, вот на кой черт ты стащил
— А разве детю будет удобно в корзине, а так на свежем воздухе отоспится кроха.
— Муж, что-то ты, как посмотреть, расклеился, неужели дедом внезапно себя почувствовал?
— Ира, я тебя не узнаю. Ты же умная женщина, но твоя глупая ревность к добру не доведет.
— Вот уж спасибо, похвалил. Да неужели ты не видишь и не чувствуешь, что между этой парой не всё гладко? Правда? Геннадий, ты меня разочаровываешь. Жениться — дело не мудреное, но будет ли твой сын счастлив?
— Тебе не кажется, что времена, когда родители суют нос в дела молодых, давно прошли. Вспомни себя в годы Мирона, сильно тебе нравилось, когда моя мать пыталась лезть в нашу семью.
Сестра застыла, и я видел, как плечи Иры поникли, сильнее сплела руки на груди, и я мог поклясться, что она сильнее сжала губы, не находя слов, чтобы чем-то очередным, колким укусить мужа. Гена стоял со стаканом сока и спокойно рассматривал жену. Даже сейчас я понимаю, что этот мужик до сих пор влюблен в свою взбалмошную жену.
То, что я услышал, натолкнуло меня на мысль. Словно преступник, осматриваясь по сторонам, я бросился вверх по ступенькам. Да простят меня высшие силы, но это я должен сделать во чтобы то не стало, чтобы облегчить работу моему знакомому в поиске информации. Одной рукой я включил камеру на телефоне, второй распахнул дверь в спальню Алисы, глазами отыскал сумочку Лизы. Действовал быстро, несколько снимков, и я с довольным лицом пишу в месенджере Андрею, прикрепляю файлы и отсылаю свой фантастический улов. И только потом вчитываюсь в строки — Митяева Елизавета Владимировна. Хмурюсь, пытаясь припомнить какую-то слишком знакомую фамилию, но информация из уголков памяти напрочь отказывается извлекаться.
Двадцать, ну что сказать, действительно радует, что меня угораздило переспать с совершеннолетней девушкой. Самойлов, гореть тебе в аду, после всего того, что ты удумал сделать. Легкие муки совести окончательно меня загрузили, но я не остановлюсь, пока не буду владеть всей информацией о девушке. Слишком поздно понимаю, что по глупости не сфотографировал раздел о детях и прописке, хотя само место рождение указывало на то, что Лиза жительница этого мегаполиса.
Возвращаюсь на первый этаж, где сталкиваюсь с Ирой, она не в настроении, лишь приветствует меня и словно крадется к гостиной, где до сих пор зудит Алиса.
— День добрый, Николай, как спалось в родных стенах? — гена ополаскивает стакан и извиняется перед Светланой Игоревной, которая крутится у плиты.
— Неплохо, Ира не в настроении?
— Ты же ее знаешь, новости не всегда радуют твою сестру.
— Ревнует великовозрастного сына?
— Есть такое, не думаю, что ее надолго хватит, она женщина импульсивная, но отходчивая.
Я подходу к окну, у которого недавно стояли супруги Никитины и вижу как Мирон о чём-то говорит по телефону сидя в беседке, рядом стоит темно-синяя коляска, которая неплохо сохранилась.