Прикоснись ко мне

Ватсон Оливия

Я улыбнулась, мужчина ушел, взглянув на Аллу Дмитриевну, и тяжело вздохнула.

— Ты можешь уйти? — спросила я, отвернувшись.

— Ксения, я побуду здесь, я твоя мать. Мне важно, что с тобой происходит, — проговорила она, поправив мне одеяло.

— Я хочу, чтобы ты ушла. Сейчас же! Проваливай отсюда! Убирайся к черту! Чего не понятно? — снова начала кричать я.

— Ксюша, ты чего, это же я, твоя мама, — пыталась она успокоить меня, взяв за руку.

Странная картина была перед глазами: я видела, как передо мной сиди Илья и направляет

на меня пистолет, хотя слышала голос мамы и чувствовала ее духи, но видела лишь Илью. Я так сильно его боялась или это обычная галлюцинация. Я обняла свои колени, заплакала.

— Илья, пожалуйста, не причиняй мне боль, я сделала все, что ты просил. — плакала я.

— Ксюша! — звала мама.

Я четко слышала её голос.

— Я ничего не знаю! Я ничего не скажу! Убирайтесь, Виктория Владимировна! Проваливайте!

Я начала задыхаться, у меня начались судороги. Мне стало холодно, стало слишком холодно. Мои слёзы текли по щекам, я не понимала, что происходит и почему мне так плохо.

— Дмитрий Олегович, с ней что-то происходит. У нее начались галлюцинации, а потом она затряслась так, что пошла пена изо рта, помогите, прошу Вас, — прибежала Алла Дмитриевна, в слезах умоляя помочь ее дочери.

— Зовите всех в ее палату! Я же точно проверил ее анализы два раза, не было ничего. Что же с ней происходит? — не понимал доктор, убегая в палату.

Мужчина застал девушку на полу, которая тряслась непонятно от чего, кричала, звала на помощь и уверяла, что ничего и никому не скажет.

С ней явно что-то происходило, и никто не знал почему, ведь анализы ничего не дали, значит, это обычная подростковая депрессия, какая бывает у многих.

Но сейчас, найдя ее в таком состоянии, он был обязан все перепроверить, иначе на него могут подать в суд за плохую работу, а он этого не хотел.

Через час, когда девушка уснула, а он пошел снова проверять все, то, что он нашел, не находило объяснений. Дмитрий Олегович испугался не на шутку, ведь эта ошибка могла стоить ей жизни.

— Я идиот конченный, — произнес врач, ещё раз посмотрев на результаты. — Это эпилепсия.

Дмитрий Олегович нашел ее маму у палаты девушки, сел рядом с ней.

— Вы узнали, что с ней? — с тревогой спросила она, посмотрев на мужчину.

— Эпилепсия. — сообщил он, а потом просто ушел, оставив женщину одну и слышал, как та заплакала.

Такая работа у врачей: никогда не утешать родственников пациентов, как бы ни было трудно.

========== 13. Очередной серьезный приступ ==========

Ludovico Einaudi - Experience

Пролежав в больнице несколько дней, я поняла, что мне тяжело смириться с диагнозом, это пугало меня. Ещё вчера я была просто Ксюшей, которая любит учителя, а сегодня я — Ксюша, которая больна эпилепсией, это ли не странно?

Я все время вспоминала, как моя мама смотрела на меня и скрывала свою боль.

Я поздно поняла, что она меня любит, слишком поздно осознала, что я боюсь ее потерять. Игорь был в недосягаемости, сидел

в тюрьме до слушания. Он может сесть на пятнадцать, а то и на двадцать лет, и я не смогу ему помочь, как бы я не старалась помочь, я не смогу. В больнице было много подростков, которые так же, как и я, болели чем-то, и у каждого была сложная жизнь.

Вот Никита, ему семнадцать, и он болен ангиной, у него температура, но скоро его отправят домой. А я не Никита и у меня не ангина, к сожалению.

— Ксения, я пришел вас навестить, — я улыбнулась, в палату вошёл Костя, он часто сюда приходил после того, как доставил меня. Он винил себя, что вовремя не смог помочь. — Я принес тебе бананы, мама твоя сказала, что ты их любишь.

Я снова улыбнулась, мужчина положил бананы на прикроватную тумбу.

— Скажи пожалуйста, у меня есть шанс, что с Игоря снимут обвинения? — задала вопрос я.

— Нет. Абсолютно никаких шансов. Ксюш, ты пойми, на нем три статьи, если не четыре, я не думаю, что судья даст ему шанс, прости, — Миронов взял меня за руку, а затем продолжил: — Я понимаю, что ты любишь его, но тебе не стоит больше ждать его.

Я ничего не ответила, лишь посмотрела в голубые глаза парня. Я знаю, что он прав, но я не хочу в это верить. Я верю в то, что мы будем вместе, потому что это любовь. Она настоящая, я это чувствую. Я готова ждать.

— Через двадцать лет тебе будет тридцать восемь, — вдруг заговорил полицейский, а я только сейчас поняла, что все это сказала вслух. — А теперь представь: ты без детей, без мужа, ждёшь парня, который раньше был молодым, красивым. Его тело было горячим, а сейчас ему сорок восемь и почти пятьдесят, то есть ты больше не подросток, а он не твой учитель. У тебя не будет детей, у него не будет по возрасту. Если и будут, какая вероятность того, что это навсегда или хотя бы на год?

Константин посмотрел на меня, затем вновь продолжил:

— Какова вероятность, что старые чувства вспыхнут снова? Разве ты этого хочешь? Ждать полжизни парня, который уже не сможет дать тебе то, что смог бы дать кто-то ещё? Пойми, ты разрушаешь свою жизнь. Я был женат, женился в восемнадцать, в двадцать три развелся. Сейчас мне двадцать пять, и я понимаю, что настоящее чувство придет ко мне. Нужно только подождать. Я оставлю тебя, подумай. Завтра приду, и мы продолжим, — закончил Миронов, затем встал и вышел из палаты.

Я задумалась над его словами, ведь он действительно прав, но я не могу отказаться от Игоря вот так просто, нужно время, хотя бы пару дней, чтобы обдумать.

Я легла на подушку, чувствуя, как медленно проникаю в сон, лекарства быстро действуют на мой организм.

Когда я уснула, мне приснился сон о том, что случилось несколько месяцев назад.

Три месяца назад.

Когда Игоря выписали, он дал мне адрес, куда можно прийти на случай, если он ещё будет на свободе. И стоя сейчас в его квартире, я не предполагала, что это случится так скоро. Я не готова к тому, чтобы его забрали.