Прикосновенье
Шрифт:
И, закурив, садился в стороне,
Как будто знал особенное что-то,
Доподлинно известное лишь мое.
Но я не знал (и в этом было дело),
Как любят настоящие сердца.
Я был самоуверен до предела
И не был откровенен до конца.
Я делал вид, что мне неинтересно
А между тем мне было б очень лестно
Узнать, что кто-то тужит обо мне.
Но потому, что деланно-привычно
Не замечал вокруг я никого,
Мне вслед смотрели тоже безразлично
Студентки института моего.
Однажды, помню, с тощею тетрадкой
Я в институт на лекции пришел.
Был ясный день, и я вздохнул украдкой,
Садясь за свой нагретый солнцем стол.
Косясь на белобрысую соседку,
Которую, признаться, не любил,
Я не спеша тетрадь придвинул в клетку,.
Потом проверил, хватит ли чернил.
Мигнул друзьям, устроившимся рядом,
Успел подумать: «Завтра выходной», —
И в этот миг я вдруг столкнулся взглядом
С веселой однокурсницей одной…
Мы много раз встречались с ней глазами,
Но равнодушны были до сих пор,
И лишь теперь почувствовали сами,
Что не случайно глянули в упор.
Как будто вдруг, заметно еле-еле
Великий врач коснулся наших глаз,
Чтоб мы в одно мгновение прозрели,
Заметив, сколько общего у нас.
Увидел я: не нужно быть искусным,
Стараться красноречьем покорить.
С ней и веселым можно быть, и грустным,
С ней, как с самим собою, говорить.
А все, что было свойственно мне раньше,
О чем пришлось мне нынче рассказать,
Весь тот налет мальчишества и фальши
Хоть не исчез, но начал исчезать.
И это было как столпотворенье,
Как в полночь — свет ликующего дня,
Достойное Филатова прозренье,
Внезапно поразившее меня.
И яркий мир предстал передо мной,
И даже белобрысая соседка
Мне показалась милой и смешной.
Влюбленная в заслуженных артистов,
Она сидела около окна,
Вся сплошь в таких веснушках золотистых
Как будто впрямь на улице весна…
Быть может, раздавались за стеною
Звонки трамваев, чьи-то голоса.
Не слышал я. Сияли предо мною
Почти родными ставшие глаза.
Раздумье их, улыбку и слезу их
Я так пойму, я так смогу им внять,
Как даже твой хваленый Коля Зуев
Не смог бы, мама, этого понять.
Произносил красивые слова я
И в школе, и порою на войне,
Едва ли даже смутно сознавая,
Какие чувства кроются во мне.
Прошедшая дорогою военной
Была нелегкой молодость моя.
Но тут я глубже понял жизни цену
И смысл того, что мог погибнуть я.
НАДПИСЬ НА КНИГЕ
Я приобрел у букинистов
Книжонку пухлую одну,
Где океана рев неистов
И корабли идут ко дну.
Она была грязна, потерта —
Обыкновенное старье,
Но ей цена была пятерка,
И я в дорогу взял ее.
В ней было все: любви рожденье,
Добра над мраком торжество
И о простуде рассужденья, —
Но как написано мертво!
В тягучей этой веренице
(Проливы, шпаги, парики)
На сто семнадцатой странице
Я встретил надпись от руки.
И в ней была такая сила,
Что сердце дрогнуло слегка.
«Я вас люблю!» — она гласила,
Та рукописная строка.