Прикосновение варвара

Диксон Руби

Может быть, Рокан чувствует то же самое. Потому что он похлопывает меня по плечу, чтобы привлечь мое внимание, а затем указывает на нож. Его рука слегка шевелится, а затем он смотрит на меня с вопросом во взгляде. Он хочет знать, какой это знак.

Он хочет иметь возможность общаться со мной.

Я наполняюсь теплом, устраиваюсь поудобнее и жестикулирую.

Глава 9

РОКАН

Три дня спустя…

«Уходишь?»

Ле-ла подает мне знак, на ее лице вопрос, когда она поднимается со своих мехов. «Ты уходишь?»

Я подаю ответный сигнал. «Еда».

Ее брови сходятся вместе, и она хмурится, как будто недовольна этим ответом. «Еда?» Она указывает на копченое мясо у костра.

«Еда. Путешествовать». Я жестикулирую слова, жалея, что не знаю, как лучше общаться с ней. «Ты, я, путешествовать. Еда». Это лучший из известных мне способов сообщить, что нам понадобятся дополнительные припасы. Это не ложь, хотя я чувствую себя виноватым, говоря ей, что это причина, по которой я должен покинуть пещеру сегодня. Потому что это правда, но не вся. Я жестом показываю ей это, а затем показываю, что она должна остаться, и я ухожу.

Она выглядит слегка несчастной, но затем кивает и возвращается к своим одеялам. Ее длинные, стройные ноги изгибаются под ней, мелькая под подолом туники, прежде чем она натягивает одеяло на свое тело.

Я подавляю свой стон, кусая губы. Я не хочу, чтобы она видела, как двигаются мои губы, и задавалась вопросом, что я говорю.

Вместо этого я просто киваю ей и покидаю пещеру.

Быть с Ле-ла лучше, чем я когда-либо мечтал, и почему-то очень трудно. Я хочу проводить с ней каждое мгновение; я наблюдаю за ее мелкими движениями, за тем, как она грациозно перекидывает свои длинные волосы через плечо, за легкой улыбкой, которая играет на ее губах, когда я плохо делаю знак, за всеми этими вещами. Я мог бы наблюдать за ней весь день. Иногда я смотрю, как она спит, просто потому, что она вызывает у меня страстное желание. Мне нравится слабый, почти нервный звук ее смеха и ее торопливые слова, которые могут быть очень громкими или очень тихими, потому что она сама себя не слышит. Мне нравится, как двигаются ее руки, когда она показывает жесты. И я делаю все возможное, чтобы выучить ее слова, потому что есть так много вещей, которые я хотел бы ей сказать.

Я также делаю все возможное, чтобы бороться с резонансом.

Это не так просто, как я надеялся.

Мое сердце, мой разум и мое тело? Они все хотят ее. Когда она спит, мне требуется все, что у меня есть, чтобы не присоединиться к ней в мехах. Когда она улыбается, все мое тело реагирует. Когда она произносит мое имя таким мягким тоном, я чувствую, как напрягается мой мешочек, и мой хвост щелкает в ответ. Я и раньше испытывал желание, и это всегда было что-то, о чем я быстро заботился своей рукой в уединенный момент.

Но в маленькой пещере не так много уединенных моментов. И мне не нужна моя рука. Я хочу Ле-ла.

Если она так же взволнована, как и я, она этого не показывает. Она кажется легкой и расслабленной, и ее улыбка всегда сияет, когда она видит меня. Когда ее кхай напевает, она потирает грудь, но больше ничего об этом не говорит.

Она не знает, что значит резонировать. Мэ-ди была очень расстроена, когда узнала об этом, так что вполне вероятно, что Ле-ла не понимает, что говорит ей ее кхай. Люди не находят

отклика, поэтому я не могу ожидать, что она сразу же упадет в мои объятия. В любом случае, я поклялся, что не прикоснусь к Ле-ла, пока она меня об этом не попросит.

И тогда я беспокоюсь, что она никогда не попросит.

Это одна из причин, почему я должен покинуть пещеру, и сделать это быстро. Мне нужно побыть одному, чтобы обхватить свой член рукой. Я не могу бегать и охотиться, когда мой член стоит торчком, и я не могу оставаться с ней в пещере весь день и не быть переполненным нуждой.

Я должен быть терпеливым.

Я должен.

Я ни за что не потеряю улыбки Ле-ла, ее доверие.

Я выхожу в снег, на безопасное расстояние от пещеры. Когда вход больше не виден, я перекидываю лук через плечо и развязываю шнуровку, удерживающую мою набедренную повязку. Мой напряженный, ноющий член выпускается на прохладный воздух, и я беру его в руки. Лицо Ле-ла в моих мыслях, когда я быстро и сильно глажу себя. Речь идет не об удовольствии. Речь идет об облегчении.

Тем не менее, это похоже на предательство. Теперь мое тело принадлежит Ле-ла.

***

Некоторое время спустя я возвращаюсь в пещеру и чувствую себя не более умиротворенным, чем когда уходил. Время, проведенное с моей рукой, было коротким и принесло лишь минутное облегчение. Только резонанс излечит боль в моем теле, но я не буду давить на Ле-ла. Я просто буду обходиться до тех пор, пока она не будет готова. И я чувствую еще один укол негодования на Хассена за то, что он заставил ее бояться нас еще больше, чем ей нужно.

Она не поверит мне, когда я скажу ей, что нам нужно найти его и дать ему знать, что она в безопасности. Как бы мне ни было неприятно, найти Хассена — это правильный поступок. Я хорошо знаю Хассена, и я знаю, что он не остановится в своих поисках, пока не найдет ее. Он будет чувствовать ответственность за ее безопасность. Я должен сообщить ему, что она в безопасности, и тогда мы вместе отправимся обратно в родные пещеры.

Я не уверен, как он отреагирует, когда узнает, что я нашел отклик у Ле-ла.

Это то, с чем нам нужно будет разобраться, но не сейчас. А сейчас я должен поговорить со своей парой. От этой мысли в моей груди приятно гудит. Моя пара. Когда я вхожу в пещеру, она там, сидит, завернувшись в одеяла у костра. При виде меня она садится, откидывает с лица длинные грязные волосы и делает мне приветственный жест. Я поражен тем, насколько красива и хрупка моя пара. Кому-либо еще везло, как мне, спариться с такой прекрасной самкой? Это заставляет меня хотеть защитить ее еще больше.

Пока меня не было, я охотился и принес маленького игольчатого зверька к огню. Она предпочитает, чтобы мясо было обугленным, а не полным свежей крови, поэтому с него я снимаю шкурку и насаживаю на шампур. Ей понадобится много мяса для возвращения домой. Как бы мне ни хотелось остаться здесь с ней наедине и ждать, когда она пригласит меня в свои меха, мы не можем.

Я снимаю шкуру со зверя и верчу его над огнем, переворачивая, чтобы оно не подгорело с одной стороны. Я внимательно слежу за Ле-ла, на случай, если она захочет поговорить жестами. Я не хочу пропустить ни слова. Но она молчит, ее взгляд устремлен на огонь. Тогда я решаю заняться делом: растопить снег для питьевой воды, а затем перевернуть шкуру игольчатого зверя, чтобы сорвать шипы, которые он носит на спине, и бросить их в огонь.