Прикосновение зла

Сент-Клэр Скарлетт

Персефона хлопнула дверцей духовки и повернулась к нему:

– Дела? В такой час?

Она не знала точно, который сейчас час, но наверняка было раннее утро.

Бог ответил ей сулящей опасность улыбкой и наклонил голову набок:

– Я заключаю сделки с чудовищами, Персефона. – Он взглянул на миску на столе: – А ты, по всей видимости, что-то печешь.

Богиня нахмурилась.

– Не можешь уснуть? – спросил он.

– Я даже не пыталась.

На этот раз пришел черед Аида свести брови, а потом он переместил взгляд:

– Это мой виски?

Персефона проследила за его взглядом

до стола, на котором она оставила хрустальный графин.

– Был, – ответила она.

Ладонь Аида легла ей на подбородок и заставила повернуться к нему лицом. Он прижался к ее губам своими – сначала легким поцелуем, потом более глубоким – и придвинулся ближе, чтобы сократить расстояние между ними.

– Как же я тебя хочу, – выдохнул он, скользя руками по ее телу. Одна его ладонь обхватила ее ягодицу, а другая сжала шелк ее халата, чтобы сквозь ткань коснуться ее влажного лона. Персефона застонала, вцепившись пальцами в его рубашку, в то время как внизу ее живота разгорался огонь. Каждая частичка ее тела стала чувствительной и ныла в ожидании его прикосновений.

Аид прервал поцелуй, и Персефона зашипела, когда он прижался к ее теплому телу своим набухшим членом.

– Давай поиграем, – предложил он.

– Я уже наигралась за этот вечер, – едва дыша, ответила богиня.

– Всего одну игру. – Бог поцеловал ее в щеку и потянулся к покрытой тестом ложке, которую она бросила в миску.

Она нахмурила брови, с любопытством наблюдая за ним.

– Я никогда не… – Он провел задней стороной ложки по ее груди. Тесто было холодным, и она поежилась.

– Аид…

– Тсс, – он усмехнулся и провел ложкой по ее губам. Она попыталась слизнуть тесто. – Замри.

Персефона застыла, глядя в его пылающие глаза.

– Это для меня.

Она тяжело сглотнула.

– Я никогда не хотел никого, кроме тебя.

– Никогда? Даже до того, как узнал о моем существовании? – недоверчиво спросила она.

– Да. – Он облизнул ее губы, прежде чем раскрыть их. Его поцелуй был на вкус как сливочная помадка и виски, а еще от него пахло пряностями – с нотами гвоздики, герани и дерева. Его губы скользнули с ее распухших губ к подбородку. – До тебя мне было знакомо лишь одиночество, даже в залах, полных людей, – лишь боль, острая, холодная и постоянная, и я отчаянно желал заполнить эту пустоту.

– А теперь? – выдохнула она.

Аид хохотнул:

– А теперь я горю желанием заполнить тебя.

Его язык спустился ниже – он слизнул тесто с ее кожи, и его ладони легли на ее грудь, пальцами дразня соски сквозь ткань ночной сорочки. Персефона охнула, и ее пальцы нащупали пуговицы на его рубашке. Но у Аида были другие планы – он поднял ее и усадил на край барной стойки, а сам устроился у нее между ног. Он был так близко, что она не могла продолжить его раздевать.

– Расскажи мне, что произошло сегодня вечером. – Он провел ладонями по внутренней стороне ее бедер, дразня прикосновениями. Богиня чувствовала себя такой неуютно пустой.

– Я не хочу говорить о сегодняшнем вечере, – ответила она, потянувшись к его запястью, чтобы направить его внутрь себя.

– Зато я хочу. – Он продолжил обводить круги, от чего у богини по спине пробежала восхитительная дрожь, подобная легкому электрическому

разряду. – Ты была расстроена.

– Я чувствую себя… дурой.

– Это не так. – Его палец скользнул внутрь. Рука Аида не позволила ей запрокинуть голову назад, заставив ее посмотреть ему в глаза. – Расскажи мне.

– Я заревновала, – выдавила она сквозь стиснутые зубы, разрываемая ужасным чувством – таким же сильным, каким было удовольствие, что он ей доставлял. – Что у тебя было столько всего со столькими женщинами до меня. Я знаю, что ты ничего не можешь с этим поделать, что ты живешь уже так давно… но я…

Персефона не договорила, отдавшись ощущениям – волна удовольствия накрыла ее, лишив дара речи. Ей едва удавалось дышать, и Аид усиливал эти чувства, по спирали погружая пальцы еще глубже, а большим пальцем слегка поглаживая клитор.

– Я предпочел бы, чтобы ты была со мной с самого начала, – голос Аида звучал низко, дразняще, чувственно. – Но мойры жестоки.

– Я стала твоим наказанием, – ответила она.

– Нет, ты удовольствие. Мое удовольствие.

Он снова поцеловал ее в губы, продолжая ласкать ее пальцами, и их дыхание перемешалось, становясь все быстрее, пока Аид не прижал ладонь к ее груди и не уложил богиню на спину.

Он посмотрел на нее сверху вниз:

– Сейчас и всегда.

Наклонившись, он раздвинул ее ноги еще шире и прикоснулся языком к ее ноющей сердцевине. Персефона выгнулась дугой на гранитной стойке. Его пальцы и язык задвигались быстрее, приближая ее оргазм с каждым томным стоном, но прежде чем она успела кончить, Аид остановился, выпрямился и спустил ее с барной стойки.

– Что ты делаешь? – спросила она, когда ее ноги коснулись пола. В его взгляде промелькнуло что-то темное, одновременно эротичное и жестокое, и Персефоне захотелось бросить этому вызов, воплотить в жизнь.

– Когда я закончу, в следующий раз, играя в эту чертову игру, ты так напьешься, что мне придется нести тебя домой на руках.

– И что? Ты намереваешься отыметь меня всеми теми способами, которыми не имел до этого вечера?

Бог рассмеялся:

– Вообще-то уже утро.

– И мне скоро на работу.

– Какая жалость. – Он развернул ее к себе спиной, положил ладонь ей на шею и подтолкнул вперед, пока ее лицо не коснулось гранитной столешницы. Коленом развел ее ноги в стороны и вошел сзади, погрузившись глубоко внутрь. Ладонь, что лежала у нее на шее, скользнула к ее рту. Она обхватила губами его пальцы, ощутив на его коже вкус собственной влаги.

Персефона ухватилась за края стойки, чувствуя толчки Аида. Но, едва начав, он вдруг вновь спустил ее со стойки. Стон вырвался у нее из груди, когда его член задвигался по другому, более чувствительному месту, а сама богиня спиной прижалась к его груди.

– Я не забыл про твое заявление, – прохрипел он ей в ухо. Он имел в виду заявление Персефоны о том, что она имитировала оргазм.

– Я солгала, – простонала она, заерзав перед ним, но Аид не сдвинулся ни на миллиметр.

– Я знаю. – Его зубы коснулись ее плеча. – И собираюсь отбить у тебя охоту лгать об этом. Я отымею тебя так, что ты будешь просить о пощаде – снова и снова, так что, когда ты, наконец, кончишь, не сможешь вспомнить даже собственное имя.