Прикосновения
Шрифт:
– Один танец, один поцелуй, - произнесла она, надевая майку, поверх обнаженной манящей груди.
– Давай встретимся еще раз.
– Спасибо.
– Останься.
– Не могу.
– Что ж так?
– Через час экзамен.
Она ловко натянула джинсы, разыскивая кроссовки под диванчиком. Затем тряхнула головой, подняла глаза, которые оказались на уровне его обнаженного торса и оценив растущий потенциал, испуганно моргнула. Опасливо посмотрела на Ниршана. Соблазнительно облизнула губы.
– Думаю, мы в расчете.
Он кивнул, усмехнулся. Она очевидная не обнимашка. Те липли, просили добавки.
– Дай хотя бы свой номер, - улыбнулся, так очаровательно, словно обнаженный греческий бог на софе. Тело само совершенство, по лицу можно читать пропорции Фибоначчи.
Зайцу было все равно, откровенно пофиг. Нашлись кроссовки, и отыскался телефон. Красавица подошла к двери, коснулась ручки.
Сердце Ниршана забилось не ровно. Хотелось зарычать, удержать силой. Схватить беглянку, скрутить, вернуть на диван и снова вдохновленно целовать в припухшие разграбленные им губы. Однозначно, ему хотелось еще раз повторить. Ласкать, гладить ее точеные изгибы и маленькие формы, запоминать наощупь прекрасное тело. Дышать ею.
– Неужели я так плох? О горе мне! Ты озаришь в последний раз, меня средь комнаты моей, - он откинулся на спину, демонстрируя притворное расстройство. И ему можно было бы поверить, если бы гордо вздыбленное мужское самолюбие, упорно не показывало в сторону девушки. Наливаясь с каждой секундой все сильнее и сильнее.
Она впервые, слабо улыбнулась.
– Кто пожил, на того не угодишь ничем, а тот, кто не созрел, доволен будет всем.
Ниршан рассмеялся. Девушка цитировала Гете, на его строчки из Гете. Значит, не угодил? Ей только что расставшейся с девственностью, случившегося не оценить. Значит, не впечатлил. Почему-то он не поверил. Не поверил, что ей не понравилось. Верно, она с испугу могла и не распробовать.
Уходя, красиво отшила. Он довольный улыбнулся, мечтательно глядя в потолок вип-комнаты. Захотелось отчаянно курить. Пусть идет, далеко не уйдет. Или она плохо знает арктиков. Маленькая и чудесная вьяна, подумал он, довольный всем.
Подумал и упустил.
***
– Что будешь делать, - Велигор Янчжун заехал к нему перед советом, и смотрел на него, стараясь скрыть сожаление.
Ему не нужна жалость.
– Не знаю, - отозвался Ниршан, задумчиво вертя в руках монету.
– Я все время думаю о том ее взгляде. Когда она взяла вторую монету, зажмурилась и выпустила. Та, целую секунду висла в воздухе, приклеенная.
Он посмотрел на друга.
– Затем упала, как и все остальное. Я вспомнил слова Турина. Он когда умирал, тянул ее и все шептал. Просил дать шанс. «Дай шанс, дай шанс…».
– Ты уверен?
Ниршан твердо и утвердительно кивнул.
– Она не шептун. Я не чувствую в ней опасности. Гуй Ли вцепиться в версию о шептунах. Но я докажу, обратное.
Велигор тяжело и понимающе вздохнул, шансов у Ниршана ноль. Все всё понимали, Совет наверняка уже решил. Слушания, лишь дань протоколам.
– Любовь слепа, не находишь? – не дождался ответа, продолжил. – Ты держи себя в руках. Он будет делать все, чтобы ты сорвался.
Ниршан не желал думать о плохом. Те истязания, которым подвергалась Максима сломали не ее, а его. Он впервые смотрел на арктиков, будто со стороны, он кто-то еще, а не бессмертный. И этот кто-то сочувствовал ей, кричал и корчился от боли вместе с ней, молчал и укорял его древнюю душу. Бился внутри него монстром, требуя выдать право на действия, на свободу.
Ниршану потребовалось много волевых усилий, чтобы заткнуть этот голос, заставить молчать, наблюдать с отстраненным лицом за всем, что делал Гуй Ли. Он сорвался один раз, и вот к чему это привело.
Совет Старейшин место круга, из пяти кресел для судий. Когда-то их было шесть. За ними полуовальный небольшой амфитеатр, для желающих посмотреть суд или собрание, слушание. Напротив кресло для свидетелей или обвиняемых. Зал выглядит торжественно и мрачно. Облицовочный камень черный, позолота мозаики на полу, на спинках кресел. Массивные металлические скульптуры навивают мысли о военном. Совет собирался в случаях крайней нужды и по особенным делам.
Ниршан Линь стоял перед ними, как и Гуй Ли, в строгих костюмах, в белых рубашках. Дресс-код обязателен. Кресло с обвиняемым пустовало.
Начинался первый этап разбора случившегося.
Он начал речь от защиты:
– Каждый из вас знает, шептуны - люди обладающие уникальными способностями. Но не все люди обладающие этими способностями шептуны. Позиция защиты - Максима Ли не является шептуном. Она ни разу не использовала свои способности во вред нам или людям. Не проявляла намерений или агрессии. И единственный раз, когда она проявила силы в автокатастрофе на трассе, использован во благо общества и всех участников.
– Обвинение против, такой постановки вопроса, - возразил Гуй Ли. – Мы считаем, что девушка, даже если она не шептун (он обвел ироничным взглядом собравшихся). Маловероятно, что она потенциально не способна воспользоваться способностями во вред. Ситуация в аварии доказывает, они у нее много больше, чем у любого шептуна. Как вы можете утверждать, что подозреваемая не является шептуном? Ее отец шептун. Она выросла и прошла обучение на Афоне. Факт, в штаб-квартире шептунов. И более того, происшествие в ночном клубе и ее поведение показывают, девушка умышленно пришла на встречу и создала ситуацию, при которой намеривалась навредить любому из нас.
– Факты говорят, что действовала подозреваемая по наитию.
– По наитию? Люди, не шептуны, имеют стабильное место жительство. Они существуют в базах данных и не бегают от органов правосудия, - произнес Жуан-Ди.
– Я надеялся на благоразумие Совета, на способность видеть факты, - откликнулся Ниршан.
– Факты говорят о том, что она скрывала свою личность и так как сама она одна бы не смогла этого сделать, ей помогали. А значит, было что скрывать.
– Совершенно верно, подозреваемая скрытная личность, и нарушила закон об информации и постановке на учет, но это не делает ее шептуном.