Прикосновения
Шрифт:
– Э-э-э, я свой-свой, - сообщил он, когда тот не вполне в себе обернулся, практически не узнав его. Велигор поднял обе руки, демонстрируя ладони. – Я с миром.
Блондин несколько секунд приходил в себя, раздумывал, продолжая жать ручку, так словно хотел сокрушить, затем опустил.
– Выпить найдется? Или нет?
Ниршан еще некоторое время соображал, не зная, что тому ответить. В кабинете он все разбил. Ласмир вывернувший из-за угла, внес в просторную комнату служившую, когда-то для утренних трапез гостям после светских ночей, серебреный поднос с графином и двумя бокалами. Ниршан указал на него.
– Видимо да.
Велигор улыбнулся и опустил руки. Взял из рук Ласмира бокал, оглядевшись выбрал одно из менее запылённых кресел, уселся. Ниршан поставил кувалду у стены и последовал его примеру. Ласмир удалился.
Они пили молча, словно ждали, пока пыль уляжется. В доме стало так тихо, что казалось, он вымер. И теперь, со стороны, откуда-то из вечернего парка слышался стрёкот сверчков. Слышалось, как ветер шелестит кронами деревьев и приближается дождь.
– Ты помнишь, как все начиналось, - спросил Ниршан. – Мост помнишь?
Если арктик заводил разговор о начале, про мост, значит дело дрянь. Ведь в конце думают о начале.
– Мы были детьми, - отозвался Велигор.
– А еще братьями. И Кида.
Кида, родная сестра Велигора, подружка Ниршана. Учителя приводили их к Мосту Вечности по несколько человек. Мир с семью солнцами и его безжизненными равнинами, был полон чудес. Кто не хотел бы оказаться за гранью, в месте, где все возможно. Нужно ответить на один вопрос. И Вечность исполнит все твои просьбы.
– А это помнишь, - спросил Ниршан, отпуская собственную искру, цветок Силы из груди, и возвращая его обратно. – Мы ведь не понимали, какого это расколоть душу Святого на миллиарды атомов.
То был совсем не крошечный ядреный взрыв, то была вселенная. Звездная пыль, что покрыла всю Землю тончайшим слоем. Впитываясь во все живое. Тогда-то один умелец и догадался открыть путь на Транспрану. Мост Вечности.
– Сколько, тогда погибло детей и взрослых, пытавшихся его пройти. Тысячи или миллионы?
– К чему ты? Мы победили.
Ниршан посмотрел на Велигора, горько ухмыльнулся.
– Победили? Ты в это веришь? А в итоге, что? Превратились в обыкновенных убийц, прячущихся за бессмертием, как будто за величием. Играем роль богов, а сами.
Тот не ответил, щедро отпил из бокала.
– Если тебе ее жалко терять, не теряй.
– А куда ты мне прикажешь ее деть? Спрятать? А потом смотреть, как она старится, как становится слабой и умирает? Это твое предложение?
Велигор под разразившийся грохот и сверкнувшую где-то далеко за окнами молнию, поставил бокал на столик и встал. Посмотрел на старого друга, пожал плечами. Он смотрит на Злату, каждый божий день. И ничего.
– Я ее привез. Что делать, решай сам.
Вышел, больше ничего не добавив. Ниршан долго еще пил до дна, показавшийся горьким на вкус напиток. Затем поморщился, принявшись тщательно разглядывать тонкие стенки бокала, ребристые узорчатые грани, затем поставил на столик. Оглядел окружающий его погром. Все тлен. Все пустое. Ничего больше для него не имело смысла.
***
Странное дело человек. Время умирать, время подводить итоги, а быт никуда не девается. Приготовить, помыть, постирать, поиграть, поспать, все эти действия, настолько обычные, повседневные, что надобность их диктуется лишь возможностью реализации. Но никак ни условиями жизни. Хоть война, хоть конец света, хоть мир, а дела делать требуется. Мое сердце колошматиться в груди ходуном, кожа в поту, а села спокойно после слушания в машину Велигора и поехала на казнь, зная, что Ниршан вряд ли наброситься на меня с порога. Значит, можно принять душ и поесть. Аппетит прорезался неимоверный. Будто не кормили меня до этого никогда. Говорят, что если человек все время жует, все время ест, значит, он хочет жить.
Поэтому уже внутри дома, я отправилась не в спальню, как повел меня Ласмир, а на кухню к Дине. Та хлопотала у плиты, готовила на всякий случай ужин. В домах арктиков так принято, даже если хозяин в отъезде, ужин готовился, как минимум на шесть персон. Всегда.
– Сейчас. Сейчас, - она достала тарелки, протягивая их Ласмиру.
– Куда пожелаете накрыть? – спросил он, с такой выдержкой, что я позавидовала.
– Давайте в спальне, - решила я, зацепив кусок сыра с тарелки из холодильника.
Выйдя после душа, завернутая в одно полотенце, я оценила старания слуги. Малый круглый стол у окна, с белой скатертью в пол. В центре ваза с охапкой красных цветов и сервировка на две персоны, ведерко с вином. Свечи. Красиво.
Дожидаться Ниршана я не стала. Сняла крышку с блюда и уставилась на еду. На тарелке лежал картофель и крольчатина. Я захихикала.
Бедный, бедный кролик. Ты вернулся ко мне. Не нашел себе место в раю, не прорыл норку в парке. А я не принесла тебе из кухни Дины ни моркови, ни капусты. Закономерный итог. Что ж, мне не пять лет, чтобы отказываться от еды. Кролик, так кролик. У меня было много ужинов в одиночестве за последние месяцы, этот мне показался самым романтичным. Тот «роман» что каждый из нас проживает сам с собою за жизнь, представляет несравненно большее творческое достижение, чем все наши внешние успехи вместе взятые. Все мы творцы. И мы любим, ненавидим, обесцениваем, презираем и поддерживаем, в первую очередь, себя. Мы смеемся и плачем, идем и падаем, снова встаем и снова идем. Сами с собой из точки А идем в точку Б. Потрясающе тихо. Беззвучно.
Когда на улице разразилась гроза, и хлынул тяжелый дождь, а молнии разорвали небо кружевными развесистыми паутинками, пришел Ниршан. Он сел за стол, и потянувшись, налил нам по фужеру шампанского. Мы чокнулись. Безмолвно выпивая назначенное.
– Ты хотела желание.
Теперь можно говорить - прямо и открыто. Все без утайки, прятать нечего.
– И что ты хотела?
Он смотрел на меня немного с отстранением, пьяно, устало.
– Координаты Моста Вечности.
Мужские губы дрогнули в усмешке, пока он скользил взглядом по мне, по подсыхающим волосам, оголенным плечам.
– Преданность до конца, - он поднял фужер.
А почему бы и нет. Это все, что у меня было.
– Как он умер?
Ниршан отпил, поставил фужер на стол, растягивая ворот рубашки. К еде не притрагивался, не проявляя ни малейшего интереса.
– Радар пожег. Один рукожоп не предупредил команду, и они попали под луч. Он умер в больнице, от остановки сердца. Мирная смерть.
– Я его почти не знала. Почему он тебе ее дал?
Ниршан пожал плечами, доставая монету из кармана брюк, положил на стол.